– Это точно! – каким-то пьяным смехом засмеялся
Артур.
– Знаешь, я сегодня что-то устал, пойду завалюсь спать.
Кстати, и тебе советую поспать, кто знает, на сколько затянется свидание.
– Илюха, да не бесись ты! Так бывает, я не виноват…
– Прекрати, если б я хотел, я бы уж своего не упустил.
Желаю хорошо провести время!
И он ушел к себе. Но сна не было. Тогда он взял блокнот и
стал писать. И опять этот древний способ письма доставлял ему неизъяснимое
наслаждение. Он успокоился. Написал три страницы и больше не смог. Помешало
вдруг острое ощущение собственного одиночества. Вот, даже старый и самый
близкий друг покинул его, чтобы трахнуть первую попавшуюся попрыгунью… Хотя сам
он в подобной ситуации, вероятно, поступил бы точно так же. Хотя кто знает… В
голову лезли какие-то не свойственные ему возмущенно-ханжеские мысли: «Ну,
допустим, трахнет ее Артур, хотя что тут допускать, обязательно трахнет, а
дальше-то что? Она и так одинокая, несчастная бабенка… Артур скоро улетит, а
она останется… Ее жалко… А вдруг она влюбилась в него? Он такой, в него
влюбляются с первого взгляда, в нем очень силен этот сексуальный заряд… Но он
ни за что не бросит Милку и Динку, то есть ей ничего не светит, кроме траха на
холодном песке, тогда как я одинок и мог бы что-то сделать для нее. Но мне она
этого свидания не назначила, а почему? Решила, что я ни на что не годен. Но с
чего она это взяла? Мы даже не поцеловались ни разу… Или почувствовала, что я
не очень-то и хотел… Тогда почему мне сейчас так хреново? Это зависть, что ли?
Элементарная гадкая зависть? Мне просто нужна женщина, по-видимому… Но я не
могу без рефлексий, а Артур может, вот и все, кому на хрен нужны рефлексии! Вот
спущусь сейчас в бар, там наверняка сидит какая-нибудь одинокая тоскующая по
мужской ласке дамочка. Угощу ее коктейлем и сниму все проблемы. А это идиотское
ханжество… Сам себя за него ненавижу. Все очень просто. Мне нужна баба».
Он подошел к зеркалу. Может, стоит побриться? Хотя ладно,
нынешние бабенки любят мужиков с трехдневной щетиной, а я брился утром, так
что…
Он только поменял рубашку, ему казалось, что прежняя вся
пропахла завистью и ханжеством. Спустился в бар. И действительно, за стойкой
сидела дамочка лет тридцати, встретившая его откровенно оценивающим взглядом.
Она пила виски. Он тоже заказал виски.
– Скажите, а можно у вас спросить… – обратилась она к
нему по-русски.
– Ради бога, – широко улыбнулся он. Дамочка
понравилась ему, она была весьма аппетитна.
– Извините, а вот ваш друг… Это Артур Азроян?
Это уже становится невыносимым.
– Да! Но он сюда не придет!
– А мне и не надо! – засмеялась женщина. – Я
просто спросила. А вы кто?
– Я не поэт и не брюнет!
– Я не люблю брюнетов, мне как раз нравятся русоволосые
мужчины… И я завтра уезжаю…
Он ушел от нее под утро. Она спала, и он сообразил, что даже
не спросил, как ее зовут. Но от зависти и ханжества не осталось и следа.
Наоборот, с некоторой даже гордостью вспоминались придыхания безымянной дамы:
«Ну, ты зверь!» Надеюсь, у Артура тоже все прошло хорошо… Да, ханжество прежде
всего порождается завистью, а вовсе не моральными принципами. Мысль, возможно,
и не новая, но какое это имеет значение. Зверски хотелось есть. Звонить Артуру
он не стал, может, тот спит еще. Он спустился в ресторан, набрал гору еды и с
удовольствием уселся вблизи пробившей потолок пальмы. Все казалось невероятно
вкусным. После завтрака он отправился на пляж и улегся на песке, с наслаждением
впитывая еще нежаркие солнечные лучи. Вот теперь я здоров, подумал он. Все так
просто… Спасибо безымянной дамочке, мы, кажется, оба остались довольны друг
другом. В Москве я, наверное, ее и не узнаю. А может, она и не москвичка.
– Хе-хе, – раздалось над ним. Он похолодел и открыл
глаза. Да, он не ошибся, это был Вячеслав, он явно только что вылез из воды.
– Здравствуйте, уважаемый! Как отдыхается?
– Отлично! А вы, я вижу, жопу мочите? – не
удержался Илья.
– А как же! А сейчас поеду в горы! Нет ничего лучше
гор, понимаете?
– Это спорный вопрос. А впрочем, счастливого пути!
– Я гляжу, вы все один, без баб, это вредно для
здоровья, любезнейший. Я вот насколько старше вас, а почти каждую ночь… Нельзя
форму терять в этом деле. Мне тут подружка моя старая говорит: «Ты уже старый
козел!» – а я ей отвечаю: «Нет, я молодой олень!» Я, конечно, так шучу, но доля
правды, и немалая, в этом есть! Кстати, хотел вас предостеречь… Дружок ваш тут
вчера с одной захороводился… Не советую, подозрительная особа.
– Зачем вы мне это говорите? – взбесился Илья.
– Ну, так я с вами все же знаком…
– И чем же она подозрительна? – смирив злость,
спросил Илья.
– Очень уж разборчива для курортной сучки…
– То есть вы хотите сказать, что вам она отказала?
– А вам разве нет? – усмехнулся Вячеслав.
– А я не претендовал.
– Да бросьте, что ж я не видел, как вы у батута
вертелись.
– А вы что, за мной следили? – полюбопытствовал
Илья.
В этот момент в руке у Вячеслава запищал мобильник. Тот
глянул на него и усмехнулся.
– Вот очередная вызывает! Сейчас отвечу,
минутку, – он быстро набрал сообщение, и в этот момент его кто-то
окликнул. Он, раскинув руки, пошел навстречу какому-то невероятно толстому
мужчине в длинных шортах, бросив мобильник на свою циновку. Илья не удержался и
глянул на дисплей. Сообщение не было стерто. И оно гласило: «Домываю своего
красавца и мчусь, привет, девчонки!»
Илья обомлел от пошлости. Но ему было страшно интересно,
кому это он посылает такие тексты. Кто эти девчонки?
– О, я так обрадовался, что забыл про своего
дружка! – сообщил Вячеслав, вернувшись.
– Дружка?
– Телефончик – мой лучший друг!
Да, человеку тебя не выдержать, подумал Илья.
– Ну что ж, пора ехать! Мои девки уж заждались, небось.
– Хотите сказать, что справляетесь сразу с
двумя? – решил подыграть ему Илья.
– Нет, это не то! Это две мои одноклассницы сюда
причапали. Обещал отвезти их на Тэйде. Сюда ведь люди приезжают не жопу мочить…
– Знаю, знаю! Всего наилучшего! – Илья вскочил и
бросился в воду, смыть с себя непереносимую липкую пошлость этого типа. Так
тебе и надо, зачем ты опять вступил с ним в разговор? Ладно, к черту!
На берегу его ждал Артур.
– О, привет! Как жизнь?
– Илюха, я буду ее снимать на батуте.
– Спятил?
– Да почему?
– А Милка?
– Но я же не подряжался снимать Милку во всех своих
картинах…
