Раздражение волнами накатывало на него, тем более, что фразу
о том, что сюда приезжают не жопу мочить, он слышал по меньшей мере раз восемь.
Но утешал себя тем, что они все-таки уже едут обратно, а вечером он пойдет к
батуту. И сердце сладко замирало…
– Спускаться надо постепенно, – вещал
Вячеслав, – сейчас проедем кусок и опять остановимся, я там пофоткаю…
Все-таки две с половиной тыщи метров – это не шутки!
Они остановились у смотровой площадки, пейзаж здесь и впрямь
разительно отличался от того, что они видели по дороге на гору. Этот факт
почему-то безмерно восхищал и поражал Вячеслава. А Илья уже дрожал от злости:
подумаешь, семитысячник! В юности Илья увлекался альпинизмом и даже однажды
«совершил восхождение на Эльбрус», как торжественно называл это отец. Кроме
того, несхожесть пейзажей на склонах одной и той же горы не была чем-то
уникальным и невиданным.
– Думаете, это туман? Это облака, милейший, облака!
Хе-хе! Я сейчас!
Он оставил Илью у балюстрады, а сам поднялся метра на два по
усыпанному хвоей склону и вдруг улегся, закинув руки за голову, и закрыл глаза,
казалось, напрочь забыв о своем спутнике. Илья присел на камень и наблюдал за
двумя ящерками, сновавшими между камней. Но он не был натуралистом, и вскоре
ему это надоело. Вячеслав продолжал картинно лежать под соснами. К площадке
подъезжали машины, вылезали люди, постояв над обрывом, они фотографировались и
уезжали, а Илья все сидел. Он ненавидел Вячеслава, но еще больше себя – за
глупость. Окружающая красота и действительно прекрасный воздух раздражали его
так, что хотелось кричать и запустить камнем в Вячеслава.
– Милейший, сфоткайте меня тут, – раздался голос.
Вячеслав сунул ему в руки камеру и опять улегся на хвою.
Скрипя зубами от злости, Илья щелкнул его.
– А вы, что ж, не полежали? Эх, а у меня все косточки тут
как будто отмякли, такие молодые стали… И не только косточки, тут такая
энергетика, хе-хе, боюсь, придется нынче барышне своей позвонить… Хе-хе!
Сейчас, милейший, я еще пофоткаю тут – и поедем.
Я его убью, подумал Илья. Но тут он вдруг услыхал русскую
речь, оглянулся и увидел двух немолодых женщин, подходивших к зеленой «хонде».
Эти дамы жили в его гостинице.
– Простите, ради бога, – обратился он к ним.
– О, вы, кажется, живете в нашем отеле? – приветливо
улыбнулась одна из женщин.
– Совершенно верно. Простите, но вы не возьмете меня в
попутчики?
– А вы машину водите?
– Конечно, я с удовольствием, просто я попал в дурацкое
положение…
– Отлично, а то моя подруга машину не водит, а я уже
устала…
– Спасибо, вы так меня выручите, еще одно мгновение…
Он подошел к Вячеславу, который стоял у балюстрады, устремив
вдохновенный взор вдаль, и тронул его за плечо.
– Вячеслав Анатольевич, я встретил тут знакомых и
вернусь с ними. Мне нужно быть в отеле к определенному часу. Спасибо за
экскурсию.
Тот даже не успел опомниться, как они сели в машину и Илья
рванул с места.
– Господи, какое счастье! – воскликнул он. –
Мне, дамы, вас Бог послал!
Дамы были вполне адекватны, вежливы и ненавязчивы. В
гостинице они рассыпались в благодарностях и говорили, что его им Бог послал.
– Нет, это вас мне Бог послал, – рассмеялся
он, – я сэкономил немало нервных клеток.
Он переоделся, поужинал и вышел на набережную. На батуте
никого не было. Он сел на скамейку, провожая взглядом паром, плывущий к острову
Ла Гомера. Надо, наверное, там побывать. Солнце мгновенно провалилось в тучи.
Неужто я больше ее не увижу? Я ведь даже не разглядел ее
лица и, если встречу, не узнаю. Лица девочки тоже не видел… Неужели она уехала?
Может, вчера был их последний день здесь и напоследок она решила оторваться? Ну
что ж, жаль… Он встал и пошел вдоль океана. Вечерняя курортная сутолока ничуть
не раздражала, видимо, дневную порцию раздражения он потратил на Вячеслава. Ему
даже стало немного стыдно. Человек хотел поделиться со мной своей страстью к
здешним местам, ну глуп он, ну плохо воспитан и претенциозен, что ж теперь…
Наверное, он обиделся, а впрочем, я тоже вправе был обидеться на его поведение…
Но я ведь умнее его, хотелось бы надеяться. Ладно, надо просто забыть… И,
вероятно, ходить на другой пляж, чтобы не встречаться с ним. Хотя с какой
радости? Просто надо не вступать с ним в разговоры и стараться избегать его.
Может, теперь он и сам не полезет ко мне, должен же он был что-то понять.
Илья неспешно шел вдоль набережной и вдруг увидел ее. В том,
что это она, не было сомнений. Те же короткие брючки и красная маечка, только
сейчас вокруг бедер повязаны рукава синего свитера. Те же длинные гладкие
волосы, а рядом анемичная девочка. Они шли ему навстречу, то есть в сторону
батута. У него громко застучало сердце. Она не была красавицей, отнюдь.
Неправильные черты загорелого лица, тонкий, чуть длинноватый нос, большие
глаза, собственно, ничего особенного, но он не мог оторвать от нее глаз. Они
обе шли молча, женщина придерживала девочку за плечо.
Ей лет тридцать, не меньше, подумал он, когда они
поравнялись. Девочка совсем не была на нее похожа. Бледненькая, белокурая,
вялая. А в женщине чувствовалась скрытая бешеная энергия. Она испанка, решил
он. И хотя вчера он ее не разглядел, сомнений в том, что это она, не возникало.
Она, вероятно, гувернантка этой девочки или дальняя родственница, а может,
мачеха? Но больше всего его вдохновила мысль о гувернантке. Кто бы она ни была,
я напишу о гувернантке… А может, не надо ничего уточнять? Она должна остаться
загадкой и для героя и для зрителей. Так, странное явление из какого-то другого
мира… Из взрослого серьезного мира… А героем будет мальчик, нет, юноша… Нет,
лучше старик… Писатель… Или художник, да, художник, и женщина на батуте
вдохновит его на создание шедевра, лебединой песни… Нет, Артур не захочет
старика… Он слишком земной человек, Артур, слишком любит жизнь во всех ее
проявлениях, у него обязательно в картине будет сильный сексуальный заряд, а в
истории со стариком это было бы лишним… Пусть он будет как я, одинокий, все
потерявший сорокалетний мужчина… Это должна быть просто житейская романтическая
история, а женщина на батуте просто символ, мечта, она не должна быть героиней
этой истории, героиня будет другая, вполне земная женщина, потерявшая свою
любовь и прилетевшая на край света в надежде обрести равновесие, два
одиночества, которым не следовало встречаться… Что-то в этом роде…
Между тем женщина с девочкой прошли мимо батута. Она,
похоже, была балериной – походка у нее балетная, выворотность очень явная. И
двигалась она на редкость пластично. Казалось даже, что девочка тяжким грузом
висит на ней, если бы не девочка, она бы могла взлететь, как взлетала там, на
батуте… Они остановились у парфюмерного магазина, которых здесь, как он
заметил, было великое множество. Прелестный запах оттуда перебивал другие
запахи набережной – океана и жареной рыбы. У Ильи больно сжалось сердце – мама
так любила бывать в парфюмерных магазинах, даже ничего не покупая. «Илюшенька, отвези
меня в парфюмерию, хоть на старости лет подышу нормальной жизнью», –
говорила она.
