Я ей совершенно не нужен, без всякой обиды констатировал он,
ей нужно показать себя не мне, публике. Она, видимо, вкусила когда-то этот яд
сцены и при первой возможности наслаждается им. Значит, она вовсе меня не
кадрит. Или кадрит таким вот образом? Но, как говорится, не на того напала. Ему
никогда не нравились женщины такого рода… Все друзья потешались над ним за то,
что у него никогда не было романов с актрисами, даже самыми ослепительными,
хотя они частенько заигрывали с ним. Он был видным, привлекательным мужчиной,
но… Вот Артур бы сейчас наверняка завелся, с усмешкой подумал он. У него и жена
красавица-актриса, да и других он не пропускает…
Наконец, оркестр смолк. Она слегка ошалело огляделась
вокруг, словно очнулась от наркотической грезы, и с виноватой улыбкой подошла к
нему.
– Прости, Илья… Я давно не танцевала, меня как
прорвало…
Ее возвращение к нему сопровождали аплодисменты публики.
– Вы и вправду потрясающе танцуете, – не подхватил
он этого «ты». Лучше сохранить дистанцию. Кстати, замечательная сцена для
фильма… И жена Артура станцует как нельзя лучше. Она очень музыкальна и
пластична. А Нину жаль…
– Илья, знаете, мне пора…
– Уже?
– Да, я не могу возвращаться заполночь, я же все-таки
воспитываю девочку и не могу шляться без зазрения совести. Ведь если меня
уволят… Мне совсем некуда будет деваться…
– Да, конечно, идемте, я вас провожу.
– Не стоит меня провожать…
– Вы не хотите, чтобы нас видели вместе?
– Конечно! Я сказала, что пошла погулять с подругой…
– У вас тут есть подруги?
– Одна есть, она тоже служит в богатой
семье…учительницей музыки… И я не хочу…
– Нина, но что же, мы больше не увидимся?
– Ну почему же… По утрам я всегда бегаю в одно и то же
время, – улыбнулась она. – К тому же завтра Ляля с отцом полетят на
Гран Канариа, и я буду свободна после обеда. Наверное, буду…
– Превосходно, тогда, может, пообедаем вместе?
– Давайте утром встретимся и договоримся. Вероятно, я
уже буду знать, что меня ждет завтра.
– Что ж, тогда до встречи утром.
– И вам не лень так рано вставать? – улыбнулась
она.
– Я всегда рано встаю.
– Ну, до завтра, жаворонок!
Он вздрогнул. Так его, бывало, приветствовала Лида. Она,
наоборот, любила поспать, и когда утром он садился за компьютер, частенько
входила заспанная к нему в комнату, чмокала его в затылок, от нее пахло теплом,
хорошими духами и зубной пастой. Она очень заботилась о своих зубах, а сердце
запустила…
Шок от ее внезапной смерти был так силен, что он полностью
утратил почву под ногами, а потом смерть отца и матери… Казалось, он не
выдержит, а вот выдержал, и даже начал волочиться за женщиной, правда, как-то
вяло, с сомнениями и рефлексиями, но все же, и это самое важное, он смог
работать… А времени с похорон матери прошло всего ничего, каких-то полтора
месяца. Какая же скотина человек! Подобным мыслям он предавался в последнее
время довольно часто, находя в них даже какое-то мрачное упоение, но сейчас это
был просто привычный ход мыслей, не более того. А раз так, надо отвыкать! Иначе
возникнет диссонанс, разлад с самим собой. Он вдруг ощутил, как в нем
прорастает жажда жизни, словно росток в документальном кино, снятый рапидом… Он
вернулся к себе, зажег на балконе свет, взял блокнот и сел, поставив рядом
бутылку пива.
Вдруг в дверь постучали. Кого это черт принес? Скорее всего,
кто-то спьяну перепутал комнаты. Он открыл дверь. И онемел. На пороге стоял
Артур.
– Привет, Илюха! Не ожидал? Я не глюк, поверь! Хочешь,
я тебя ущипну!
– Но каким образом? Как ты меня нашел?
– Через Люсинду! Ты не рад, скотина?
– Что ты, конечно рад! Заходи!
– Ты что, один тут в такой час? А девушки где? Где та,
что вдохновила тебя? Почему ее тут нет?
– Потом расскажу! Где ты остановился?
– Номер как раз над тобой, повезло, да?
– Ты один или с Милкой?
– Милка снимается в трех сериалах сразу. А я прибыл с
отличными вестями! Есть маза, что у нас будут деньги на фильм. Именно на фильм,
а не на сериал, понимаешь, старик, меня как что-то стукнуло с этим батутом! Я
сразу все увидел, и буквально в тот же день подвернулся один тип, он готов дать
под это бабки, если я сниму его дочку…
– Дочку? С ума сошел, а Милка?
– При чем тут Милка, дочке всего двенадцать, ты сочинишь
для нее эпизодик – и порядок!
Фу, – выдохнул Илья, – а я уж испугался… Это роль
как раз для Милки! А что мы стоим? Хочешь чего-нибудь? Ты успел поужинать?
– Успел, успел.
– А почему ж ты не позвонил, я бы тебя встретил…
– Хотел сюрприз тебе сделать, немыслимо приятный
сюрприз. Я гляжу, ты в форме, старичок, оклемался, слава Богу! А у меня
выбралось время, вот я и махнул… Покажешь, что уже насочинял?
– Покажу, что за вопрос, я тут еще придумал сцену с
танцами, знаешь, у нее такая пластика…
– Ты с ней познакомился?
– Конечно!
– Трахнул?
– Нет.
– Почему? Уродина?
– Нет, что ты…
– Не хочешь? – Сам не пойму.
– А она?
– Черт ее знает…
– Покажешь?
– Ну раз ты примчался в такую даль… Правда, придется
рано встать.
– Не страшно, я всю дорогу дрых без задних ног. Ну,
пивом-то угостишь?
– Может, чего покрепче? Давай в бар спустимся?
– Да нет, там не поговоришь.
– Тогда я тебе прочту, что успел.
– Давай я лучше глазами…
– Почерк не разберешь.
– Ты что, без ноутбука? От руки пишешь? Обалдеть! Вот
разобрало!
Илья прочитал ему все, что успел написать. Артур, отбросив
свою вечную шутливость, посмотрел на него.
– Илюха, брат, это класс! И, по-моему, это новый этап.
Очень уж все по-взрослому…
Илья улыбнулся. В устах Артура это было высшей похвалой.
– Тебе правда нравится?
– Не то слово! Говорю же, новый этап… Знаешь, я раньше
считал, что все разговоры о пользе страданий для творческого человека просто
лабуда, а теперь вижу – правда. Знаешь, пошли в бар, за это стоит выпить… Друг,
Илюха, это будет… Это будет…
– Знаешь, мне тоже кажется, что будет!
Они изрядно выпили в баре на набережной, пили за все, кроме
будущего фильма – за будущий успех пить нельзя.
