Слава бился в захвате щупалец Гены. У него изо рта пошла пена, и по телу пробегали судороги. Он рвал щупальца Гены голыми руками, отрывая от них целые куски, а удары кулаков дробили костяные пластины «монстра», проламывая их, как картонные коробки. Это продолжалось секунд десять, но хватило на то, чтобы Предтече был нанесен вред, сравнимый с тем, как если бы человека порвал волк. Если бы волна судорог продлилась дольше, Слава, вероятно, мог бы изуродовать инопланетянина так, что тот умер бы на месте.
Открыв глаза, Слава посмотрел на свои покалеченные руки, все в своей и чужой крови, на ошметки плоти Гены, разбросанные вокруг, на раны «монстра» с той стороны, где он удерживал Славу, и с ужасом спросил:
«Что это было? Это я сделал? Ген, прости, я ничего не помню! Я не хотел причинять тебе вред, клянусь!»
«Ты не виноват. Это я, болван, не предупредил. Процесс активации, соединения с мегамозгом не проходит просто так. Я считал, что удержу тебя и ты не причинишь вреда себе и окружающим. Я счел тебя слабым настолько, что я смогу тебя блокировать, как ребенка. Спасибо тебе – хоть не убил. Хотя… еще минута, и мне пришел бы конец. И это голыми руками! Без оружия! Слава, я восхищен тобой. Ты действительно уникален. Ладно, снова к делу: теперь ты подключен к мегамозгу станции. Пока ты этого не ощущаешь, но это так. Ты можешь с ним разговаривать, давать указания. Все, что угодно. Только будь осторожен: информации столько, что ты можешь в ней захлебнуться. Мозг человека, если он не подготовлен, не выдержит такого потока. Ты должен ограничивать себя и контролировать свои мысли. Если ты хочешь что-то сделать, сосредоточься на этой, и именно этой команде или проблеме. Ничего стороннего, ничего отвлекающего. Иначе мегамозг подаст тебе информацию, которую ты подсознательно хотел узнать, и ты захлебнешься в ее потоке. Все, хватит, давай-ка пробовать. Представь что-то, что ты бы хотел увидеть».
«Подожди. Ген, я не сильно тебя повредил? Скажи: а почему станция не может восстановить твое тело?»
«Может. Не восстановить, а закрепить его так, чтобы оно медленнее разрушалось. Я могу протянуть вместо недель – годы. В разлагающемся теле, составленном из трупов съеденных мной разумных существ. Гигантском, непомерно раздувшемся, неспособном нормально передвигаться. Как ты думаешь, мне это надо?»
«М-да… я как-то не рассматривал проблему с этой стороны. А новое тело? В новое тело пойдешь? Ты подумал?»
«Да. Пойду. Мне стало интересно, что получилось из наших усилий. Прожить жизнь в новом теле, новую, непохожую на прежнюю, при этом помня о прежней, это интересно. Как только ты разберешься с командованием станцией – займись подходящим телом. Только поторопись – мы с тобой все разговариваем, а ты никак не пробуешь соединиться с мегамозгом. Я чувствую, что ты чего-то боишься. Чего? Расскажи мне о своих страхах. Я помогу тебе».
«Боюсь? Наверное, да. Боюсь раствориться в этой махине, стать ее придатком. Эти десять секунд, пока ты передавал мне… кое-что я помню. Кое-что. Я стал всем и – ничем. Меня просто не стало. Я не могу этого передать, но Славы там не было. Был гигантский разум, который впитал меня без остатка, а потом выплюнул, как будто попробовав на вкус. Вот что я ощутил».
«Контроль. И только контроль! Я же тебе сказал: контролируй свои мысли! Осознавай себя, не давай себя поглотить! Пробуй! Времени очень мало. Пробуй. Если хочешь, чтобы я жил…»
– Запрещенный прием, – проворчал Слава и, закрыв глаза, сказал псионически: «Ну что, привет тебе, мегамозг. Покажи, как ты следишь за живыми существами на планете…»
Он не успел закончить: мир распахнулся, будто кто-то сдернул с громадного трехмерного экрана черное, непроницаемое покрывало. Слава видел все, знал все! Множество глаз передавали информацию в свой мозг и не знали, что тут же она отправляется в мегамозг планеты, так сказать, транзитом. Почти все существа, которые летали, бегали, ползали по этой планете, обладали псионическими способностями. Они не могли осознать происходящего, но исправно передавали информацию своему Хозяину. А в остальном жили так, как хотели. Ели, пили, воевали, размножались и умирали, удобряя планету – нет, не планету – станцию, – своими телами.
Теперь он знал, как Хозяин умудряется знать о том, что происходит в мире.
Затем Слава поднялся на боевые платформы, прикрывавшие планету от агрессии из космоса, платформы, служившие первым рядом защиты. Против кого? Против шалящих детишек, которым нельзя давать в руки такое оружие, как станция Предтеч.
Платформы были очень старыми, просто древними, как и все машины планеты. Их броневые плиты походили на танковую броню, попавшую в перекрестный огонь противотанковых пушек. Вмятины, местами прорехи – мелкие, крупные, всякие. То ли это были следы метеоров, прилетевших из космоса, то ли следы попыток уничтожить платформы какими-то из захваченных кораблей.
Слава задумался: стоит ли снимать запрет на подъем кораблей? Стоит ли позволять разумным существам пользоваться полной свободой? И тут же сказал себе: нет. Пусть остается так, как оно есть сейчас. За исключением… Шаргиона. Все, кто вылетает из него, – он сам и другие члены экипажа живого корабля, – не должны подчиняться общим правилам.
Слава усмехнулся: все животные равны, но некоторые – равнее! Так было и будет всегда. Впрочем, ограничения свобод существуют до поры до времени. Пока он до конца не разберется со станцией. А он разберется. Но пока первое, что нужно сделать, – это заполучить тело для Гены. И он подал команду мегамозгу.
Через несколько секунд ощутил укол в ногу и увидел, как небольшой зверек, напоминавший нечто среднее между черепахой и слизнем (он был полупрозрачен и не имел ног), улепетывает от него в сторону выхода из мегамозга.
Следом за ним появились десятки похожих существ, они собирали кусочки плоти Гены, очищали, «вылизывали» пол. Биороботы-уборщики отдраили территорию, кучка роботов поменьше заползла на Славу, застывшего, как статуя, и вычистила одежду. Он только довольно усмехался, краем глаза наблюдая за их действиями. Тот, уколовший его «черепашонок», был посланцем биолаборатории – в автоклавах уже подготавливали место для нового тела, которое нужно было вырастить из клеток, взятых у Славы.
Куча биороботов напала и на Гену; они заползли на него, как стадо жуков-падальщиков, и стали приводить в порядок, заливая раны и язвы прозрачным гелем, который тут же впитывался в тело и заживлял повреждения. Они запустили в него тонкие, почти невидимые тяжи, направляя в организм вещества, укрепляющие и поддерживающие одряхлевшие органы. Гена лежал, полуприкрыв огромные глаза, и молчал. Потом спросил:
«Ну, как ты? Немного освоился? Я ведь полностью отсоединился от мозга станции. Теперь ты здесь Хозяин. Спасибо, что полечил, только этого лечения надолго не хватит».
«И не надо надолго. Тело будет готово через сутки. Ты получишь такое же, как у меня. Только без модификаций. Обычное тело человека. Захочешь – мы потом тебя модифицируем. А не захочешь – будешь жить как обыкновенный человек, и умрешь как человек. Ты сможешь иметь детей, сможешь делать все, что делает человек».
