– Тело дворянина не примет дух смерда, но мы не знаем точно, кто ты есть на самом деле. Не получится с простолюдином, попробуем с баронетом.
– Тебя я тоже убью, колдун!
– Конечно-конечно, молодой человек. Все так говорят, а потом ноги целовать готовы, только бы вернуть свое тело.
– Ты настолько уверен в собственной безнаказанности? А зря. – Захотелось разозлить волосатика – может, он в ярости не сумеет выполнить заклятие и моя участь будет решена менее болезненным способом? – Гарри Серхер тоже хотел меня уничтожить. И где он теперь?
– Ты знаешь моего учителя?
– Знал, пока он не сдох.
– Это невозможно. Он не может умереть. Никогда.
– Ага. Этот гад именно так и думал, пока я не принес ему зеркало.
Собственное отражение явилось смертельным для Серхера, хотя и после гибели он пытался меня достать. И, как ни странно, избавиться от духа грозного волшебника, явившегося ко мне во сне, помогло мое проклятие. Может, и сейчас выручит?
– Вот в чем заключалась его тайна… А я в свое время не догадался.
Похоже, новость не особо расстроила чародея. Он кивнул Молотобойцу и сказал:
– Приступим.
«Щапрун, Гринкус! Ежели что, прощайте. С вами было весело!»
«Не сдавайся раньше времени. Мы еще повоюем», – подбодрил вор.
«Непременно, но знать бы как?»
Бандит встал напротив и уставился на меня, словно хотел дырку во лбу прожечь, волшебник разместился между нами. Он впервые убрал волосы с лица, заправив их за уши, и положил руку мне на голову. Другой коснулся головы здоровяка, предварительно установив там плоский камешек.
«Скажи: «Щапрун, действуй», – раздалось в голове.
Терять было нечего – выполнил просьбу и сразу увидел себя со стороны. Надо же, как веревки впились в тело, а я ведь никакой боли не чувствовал. Видать, сильно разозлил меня граф.
Колдун походил на своего учителя серым цветом кожи лица и водянистыми глазами. Правда, выглядел гораздо старше. Несколько секунд он что-то шептал, потом начал завывать, переминаясь с ноги на ногу. Зрачки чародея сошлись на переносице, а потом вдруг скрылись вместе с радужкой, будто он смотрел в себя. На моей макушке возникла легкая серебристая дымка и устремилась по рукам чародея к камню. Другая, почти такая же, двинулась в обратную сторону. На полпути она остановилась, задержалась на несколько секунд и полетела к голове Пашара.
Маг забрал камень, сжал его в ладони и поднес к уху.
– Я же говорил, у тебя ничего не получится, – донесся мой голос.
– Терпение, молодой человек, терпение. Просто вы действительно больше дворянин, чем ремесленник. – Он повернулся к толстяку. – Баронет, ваша очередь.
«Сарин, когда он снимет руку с твоей головы, вернешь контроль над телом».
«Ага».
На этот раз первая дымка остановилась над головой волшебника и подождала вторую. Они смешались друг с другом, и магу пришлось сильно попотеть, прежде чем они разошлись в разные стороны. Лишь после этого мужик убрал руку от моих волос.
«Дух, знай свое место!» – мысленно произнес я, но взять собственное тело под контроль не получилось.
«Щапрун, Гринкус! Что происходит? Почему?»
Сообразил, что меня никто не слышит. Стало совсем тоскливо. Болтаюсь неизвестно где, как вернуться обратно – понятия не имею, а на моем лице в это время расплывается улыбка идиота.
– Баронет, вы где? – забеспокоился волосатик. – Я же говорил, надо произнести магический клич и все будет в порядке.
«Какой еще клич?! Что он несет? Этот вельможа сейчас захватит мое тело? А я? Убью гада!!!»
И тут изнутри, из каких-то глубин сознания всплыло громогласное: «Р-р-о-онг!!!» Боевой клич Донгурсов заставил мое тело дернуться, дрожь пробежала по спине, и я ощутил ее.
– Как себя чувствуете? – спросил чародей, волосы снова полностью скрывали его лицо.
– Как у себя дома, – не соврал я.
– Этого не может быть! – воскликнул колдун и повернулся к толстяку. – Что, опять не получилось?
– Как сказать, демона тебе в дышло.
– Щапрун? – не удержался я, вылупив глаза на толстяка.
– Какой еще… – Волосатик потянул руку к груди, где висел амулет, и тут же получил удар кулаком по голове от Молотобойца.
– Это тебе в благодарность за предоставленное тело смерда.
– Гринкус?
– Он самый, князь.
– Но как?
– Щапрун, расскажи, у тебя лучше получится, – отвел взгляд мечник.
– Извини, Сарин, мы тебе не все о себе рассказали, чтобы не напрягать понапрасну своего спасителя.
– И о чем же вы умолчали?
– Гарри Серхер, демона ему в дышло, не просто так собирал духов. Он намеревался сделать из них собственную армию. Таких, как мы, он практически подготовил для захвата чужих тел. Серокожему монстру не хватало лишь мелочи – он не придумал, как подчинить обретших тела духов.
– Погодите, вы и мое могли…
– Нет-нет, – поспешил успокоить вор. – Для этого в нем не должно быть ни капли настоящего хозяина.
– Это как?
– Ну вот ты, к примеру, когда отдавал управление нам, сохранял все привязки между душой и телом, находясь вне его. А колдун Плинсага при перемещении обрывал связь духа, чем ослаблял его почти до нашего состояния. Поэтому нам и удалось справиться с противником.
– Плинсаг говорил, что вне своего тела дух через пять дней…
– Неподготовленный дух, а нас специально настраивали на полное подчинение чужого тела. Оно нам теперь как родное.
– Ничего себе! Выходит, разумник нам удружил?
– Получается так.
– Но почему ты дворянин, а граф – разбойник?
– Он не дворянин, а находится в теле дворянина. Это большая разница! – не сдержался мечник.
– Даже без связи с телом дух Молотобойца был слишком силен для меня. А баронет – совсем слабак. Прикончить его не составило труда.
– Да, вор, с убийцей тебе не совладать. Мне пришлось серьезно потрудиться, отправляя его к демонам.
– Господа, может, вы меня развяжете? – вспомнил я о своем нынешнем состоянии. – Да и выбираться нам отсюда пора. Колдун-то жив?
Разумник не дышал. Видать, мозг у него являлся не только самым ценным, но еще и самым слабым местом. А может, граф от восторга обладания новым телом не рассчитал силы.
Веревки разрезали, Гринкус забрал меч, Щапрун – набор метательных ножей, а мне достался кинжал волшебника. Никогда раньше не видел такого оружия: два слегка изогнутых тонких лезвия, одно из черного, а другое из белого металла соединялись на конце, образуя острие. Рукоять была украшена тремя камнями: прозрачным, красным и желтым. Имелись еще и какие-то надписи, но рассматривать их не было времени.
