– Глеб, зачем тебе все это надо?
– То есть как?
– Разве ты меня любишь? Разве ты вообще меня любил?
– Что-что? Санька, о чем ты говоришь? Дурочка! Конечно,
я тебя люблю. Даже не понимаю, как ты могла усомниться? Почему? Неужели тебе
кто-то что-то напел в «Метрополе»? А ты сразу и поверила? Глупенькая, ты из-за
этого заболела, да? Как же мне тебя не любить, кого же еще любить, дурында моя?
Он целовал меня, обнимал, шептал ласковые слова, а мне так
хотелось ему верить…
– Я знаю совершенно точно, у нас все будет хорошо, и
ребеночка мы родим, нам еще совсем не поздно… У нас будет такая красивая
девочка, просто мисс Универсум, и мы ее назовем тоже Александрой. Александра
Глебовна Ордынцева. Очень здорово звучит, тебе не кажется? А чтобы вас не
перепутать, буду звать ее Шуркой. Шурка Ордынцева! Мне нравится!
– Глеб, перестань!
– Нет, не перестану! Я вчера чуть с ума не сошел. Мне
было так больно, так стыдно… Ты столько для меня сделала! Ты такая
самоотверженная, такая добрая… Я тебе обещаю, у нас теперь все будет хорошо,
Санечка.
– Глеб, оставь меня в покое, я устала.
– Я знаю, что ты устала, Санька, родная, я ведь всем
тебе обязан, я знаю, ты не думай… Что там тебе про меня напели?
– Ничего. Не трогай меня, Глеб, я хочу спать.
– Спи, конечно, спи. Только запомни – я без тебя не
могу, ты мне нужна. Выздоравливай скорее…
Рядом с ним было так привычно, так тепло и хорошо, что я
заснула под его ласковый шепот.
Проснулась я, когда уже светало. Глеб спал, как всегда,
держа меня за руку. Я не слышала, как он разделся, очень крепко спала. И
почувствовала себя значительно лучше. Я смотрела на него, такого красивого,
такого родного… Нет, это все ерунда! Права Уля – мало ли что говорят о
популярных людях, мало ли небылиц плетут… Но Л, не небылица! Ах, это было так
давно! Пять лет назад, даже больше…
Нет, я заслужила сегодняшний успех, наверное, наравне с
Глебом. И, несмотря на каких-то баб, он любит меня по-настоящему. Чем черт не
шутит, может, и в самом деле я смогу родить ребеночка? Вот по крайней мере
теперь я знаю, что буду делать в Израиле. Я покажусь тамошним врачам, вдруг они
сумеют мне помочь? Лика мне говорила, что одна ее подруга в Москве никак не
могла родить, дети умирали в ней перед самыми родами, так было три раза, (а
потом она уехала в Израиль и одного за другим родила двух чудесных детей… А
если у меня родится ребенок, Глеб никуда не денется, он наверняка будет
чудесным отцом… Да, конечно, я пережила стресс, но теперь все будет иначе…
Теперь я все силы положу, чтобы иметь ребенка, и если это будет девочка, я
назову ее не Сашей, нет, я назову ее Марией, в честь бабушки! Мария Ордынцева!
Это звучит лучше.
В конце концов, наверное, нет женщины, которая не
столкнулась бы с изменой мужа. А тем более такого мужа! Ничего, это надо
пережить, и не такое переживали!
– Санька, ты проснулась?
– Да, давно.
– И как ты?
– Лучше.
– Санька, только не вздумай вставать! Обязательно надо
отлежаться, тебе это давно нужно. О, у тебя уже цвет лица совсем другой. Сейчас
я принесу тебе кофе в постель, хочешь?
– Хочу! И чего-нибудь поесть, я жутко голодная!
– Будет исполнено, моя госпожа!
И в самом деле, через несколько минут он принес мне кофе,
два бутерброда с ветчиной и свежим огурчиком, а еще блюдечко клубники.
– Довольна?
– Вполне!
Он с умилением смотрел, как я ем. Потом забрал посуду, отнес
на кухню.
– Санька, я сейчас убегу на весь день, у меня куча дел,
а в шесть – съемки. Вернусь поздно. Попросить маму к тебе приехать или
обойдешься?
– Обойдусь, Глебка, не стоит ее тревожить, она меня
вчера и так растрогала.
– Я сам не ожидал, она так испугалась. Впрочем,
неудивительно, ты ведь очень редко хвораешь… Ну все, солнышко, я побежал, а ты
тут оттянись по полной программе.
Прошло несколько дней. Поздним утром, когда я заканчивала
уборку, ко мне вдруг ворвалась соседка Лика.
– Санька, гляди, тут твоя фотка! – кричала она,
размахивая журналом в пестрой обложке. – Смотри, ты еще не видела?
– Нет, что за журнал, покажи!
– «ТВ-Парк»! – Она тыкала пальцем в цветную
фотографию, где были мы с Глебом. Надпись под снимком гласила: «Первый бал.
Глеб Ордынцев с женой Александрой». – Санька, класс!
– Да ну, ужас какой-то, я тут на лягушку похожа!
– Не выдумывай, очень даже мило смотришься, только
глаза немного испуганные. А платьице у тебя – зашибись! Слушай, ты ж мне
обещала показать шмотье, которое Глеб привез.
– Да что показывать, его с толку какая-то дура сбила,
и, кроме этого платья, он все желтое привез.
– Санька, не вредничай, покажи!
– Да вот, смотри…
– Да, – почесала в затылке Лика. – И за что
это он тебе устроил такую желтую жизнь?
– Это ты в точку попала, Лика, он мне и вправду устроил
желтую жизнь, – засмеялась я.
– Слушай, продай вот этот костюмчик, а? Он тебе
наверняка не идет, а мне как раз, брюнеткам желтое всегда к лицу.
– Продавать не буду. А подарить подарю!
– Ты что, озверела? Кто ж такие подарки делает?
– Я!
– Санька, не сходи с ума, такая шмотка хороших денег
стоит!
– Лика, бери без разговоров! Я добро помню…
– Ты про что? – искренне удивилась Лика.
– Думаешь, я забыла, как вы с Виктором меня в больницу
везли, когда у меня выкидыш случился? Как ты мне апельсины туда таскала, да и потом
подкармливала?
– Фу-ты ну-ты, нашла о чем вспоминать! Но если ты
настаиваешь, я этот костюмчик померяю. Ну надо же, как влитой! А ведь у нас
совершенно разные фигуры… Ну что ж, подарок царский! Спасибо, Саня!
Она прочувствованно чмокнула меня в щеку.
– Слушай, а Глеб не обидится?
– Это я на него обиделась за эту желтизну…
– А на меня за эту «желтизну»? – Она показала на
«ТВ-Парк».
– Нет, все нормально, – засмеялась я. –
Слушай, Лика, я вот что хотела спросить… Та твоя подруга, что тут не могла
родить, а в Израиле родила, как она поживает?
– Нормально. Недавно звонила ей, с днем рождения
поздравляла… Дети у нее – чудо! Слушай, Сашка, ты почему спросила, а?
– Да понимаешь, у меня, кажется, появилась возможность
поехать в Израиль, полечиться…
– Поезжай! Даже не раздумывай! Я тебе дам Женькин
адрес, телефон, свяжешься с ней, она скажет, куда обратиться.
