В бутике мы действительно купили шикарный черный плащ, и еще
Лика заставила меня примерить бледно-голубой летний костюм.
– Сашка, улет! Ты смотри, ну просто для тебя вещь
сшита, а цвет! Ты должна носить голубое, тебе так идет! Решено, костюмчик тоже
берем!
– Только я сама заплачу!
– Тогда я не возьму желтые тряпки!
– Ну что ж, ладно. Спасибо!
– Сашка, а давай мороженого поедим? Тут оно вкусное! А
то мы сорвались, толком не посидели…
– Давай! Только уж за мороженое я плачу!
– Годится! Слушай, Сашка, ты клевая баба! Я, в общем,
всегда это знала, но… Давай с тобой дружить?
– Разве мы не дружим уже?
– Нет, мы соседствуем! Это все же другое, ты не
находишь? И ты не думай, я не из-за того, что Глеб теперь знаменитый стал и все
такое…
– Ничего я такого глупого не думаю! Только я не знаю,
я, наверное, все-таки… все-таки уйду от Глеба…
– Ты что, офонарела? Столько билась, столько мучилась,
а теперь – уйду? Не вздумай! Ты главное – роди, и никуда он не денется.
– Если б ты знала, как я хочу родить, но не для того,
чтобы он не делся…
– Все! Когда в Израиль едешь?
– Да вот должны послезавтра приглашение привезти. Тогда
сразу пойду в посольство, и…
– Правильно, не затягивай с этим делом. Только не
говори Глебу, что про Лару знаешь. Крепись, молчи. А пока ты в Израиле будешь,
я за ним пригляжу.
– Вот этого не надо. Пусть все идет как идет.
– Дело твое. Но только не глупи! Знаешь, мне моя
старшая сестра всегда говорила: «За любовь надо бороться!»
– А ты боролась?
– Ну за Виктора и бороться не пришлось, он как меня
увидел, сразу – лапки кверху! А вот за свою первую любовь я еще как боролась…
– И что?
– Да ничего. Просто когда я победила, мне он уже стал
не нужен, – грустно улыбнулась Лика.
– Значит, не надо было бороться?
– Надо! Еще как надо!
– Почему?
– Да потому что я в свои силы поверила! Поняла, что,
если это смогла, смогу и многое другое, понимаешь?
– Более или менее…
– Нет, Санька, если есть любовь, за нее надо бороться,
это однозначно! Между прочим, Виктор всегда говорит: «Сашка удивительно
интересная женщина, только она сама себя не любит. Больше любит Глеба. А это
бабам мешает».
– Ишь ты, какие вы все мудрые… Выходит, одна я дура со
своей дурацкой любовью.
– Отлично, Саня! Ты осознала, что дура, а это первый
шаг к поумнению!
– К поумнению? – засмеялась я.
– Вот именно!
Визу мне не дали. И отказались объяснить причину, просто с
многозначительным видом порекомендовали обратиться через полгода. Я вышла на
Большую Ордынку в полном отчаянии. Ну почему, почему? Какую опасность я могу
представлять для государства Израиль? Я слышала, что часто отказывают молодым
одиноким женщинам, но я-то замужняя! И что ж теперь делать? Я так надеялась на
эту поездку, так хотела побыть с бабушкой, а теперь… Неужели я ее больше не
увижу? Ей нельзя приезжать сюда, а меня к ней не пускают! Можно, наверное,
договориться и встретиться в какой-то третьей стране, где будет для нее
подходящий климат…
Я брела по Ордынке в сторону набережной. Погода была
чудесная, а у меня на душе кошки скребли, да что там кошки, тигры! Мой прежний,
трудный, но, казалось, надежный мирок с Глебом рухнул, на руинах я пыталась
строить новый, но все надежды связывала с этой поездкой, и вдруг такое… Я никак
этого не ожидала, ну никак! И что мне теперь делать?
Для начала, сказала я себе, успокоиться. А потом…
Надо здесь, в Москве, пройти полное обследование, здесь ведь
тоже есть прекрасные врачи, и многим они помогают, может, и мне помогут, я ведь
еще не пыталась лечиться. Решено, завтра же пойду к врачу!
Теперь как быть с бабушкой? Ее эта новость наверняка ужасно
огорчит. А я сначала позвоню Инне Кирилловне, может, она посоветует, как лучше
смягчить эту неприятность. И я поехала домой.
У Инны Кирилловны было глухо занято, я позвонила Ульяше. С
кем мне посоветоваться еще? Лика на работе, а больше и нет никого.
– Сашка, что стряслось, у тебя голос такой мрачный…
Я рассказала ей об отказе.
– Ты что, шутишь?
– Какие шутки! Отказали, и все! Даже не объяснили, в
чем дело.
– Вот гады! Ты ж замужняя, благонамеренная женщина.
Слушай, у тебя в твой челночный период никаких неприятностей с таможней, к
примеру, не было?
– Никогда. Все неприятности были сугубо внутреннего
свойства. В компьютере они не могут быть отражены, никак!
– Тогда я ничего не понимаю! Сашка, ты очень
расстроена, да? Ты ведь с этой поездкой многое связывала, бедолага Ну ничего,
поедешь попозже, только документы подавай вместе с Глебом, и тогда вам вряд ли
откажут. Он же теперь звезда!
– Ну и что? Как будто звездам не отказывают!
– Да ну, в твоем случае это какое-то недоразумение, я
уверена. Ты только не расслабляйся. Хочешь, я найду тебе превосходного
гинеколога?
– Хочу! – твердо ответила я.
– Тогда сиди и жди, я перезвоню!
Минут через двадцать она действительно позвонила и дала мне
координаты знаменитого врача.
– Звони ему прямо сейчас, слышишь?
– Слышу.
– А потом позвони мне. Если хочешь, я поеду с тобой к
нему.
– Правда? Это было бы здорово.
– Звони немедленно!
Едва я положила трубку, как раздался звонок. Бабушка!
– Сашенька, когда ты приезжаешь? Я уже вся извелась!
– Бабушка, мне отказали.
– То есть как? Почему?
– Не знаю, отказали, и все!
– Невероятно! Саша, ты должна добиться встречи с
консулом!
– Бабушка, мне объяснили, что, если бы у меня был шанс,
меня бы пригласили на собеседование, а раз не пригласили…
– И что же теперь? – упавшим голосом спросила
бабушка.
– Через полгода попытаюсь еще раз. Через турагентство,
мне так посоветовали.
– Саша, это ужасно! Тогда я сама приеду!
– Бабушка, не вздумай! Тебе же нельзя. И ты,
пожалуйста, не расстраивайся!
– Саша, я знаю, что надо сделать! Ты поедешь на Кипр, и
я тоже туда приеду! Мы повидаемся, побудем вместе…
– Бабушка, а тамошний климат?
