В половине седьмого он позвонил:
– Саша, через полчасика заеду за вами, вы не
возражаете?
– И куда мы поедем?
– В «Леонардо».
– Это что такое?
– Очень недурной итальянский ресторан. Вам полчаса на
сборы хватит?
– Вполне.
Я надела тот серо-голубой костюм, который Лика мне купила в
возмещение желтых тряпок. Причесалась, освежила макияж и понравилась себе.
Свободная интеллигентная женщина собирается на свидание. И вдруг я подумала: на
свидание я не ходила уже четырнадцать лет, с того дня, как вышла замуж за
Глеба. Потом были другие радости, но вот свиданий не было. От этой мысли у меня
поднялось настроение. Александр Андреевич зашел за мной и принес чудный букет
лилий, белых и розовых.
– Ох, спасибо, какие красивые… Надо найти вазу…
– У мамы в доме всего одна ваза, вон в горке стоит.
Ваза была чудовищной. Что называется, богатой – в выпуклых
раззолоченных узорах. Я замялась.
Но он понял мое замешательство, рассмеялся и достал с
верхней полки кухонного шкафчика простой белый кувшин:
– Подойдет?
– Да, спасибо, – с облегчением выдохнула я.
В кувшине лилии выглядели восхитительно.
– Прелесть, спасибо, – улыбнулась я.
– Ну что, вы готовы? Тогда поехали, я проголодался.
– Это далеко?
– Да нет, в центре.
Мы сидели в ресторане, ели очень вкусную рыбу, какие-то
салаты, пили прекрасное вино, говорили о чем-то, и мне было хорошо. Я
чувствовала, что нравлюсь ему, что он волнуется, и мне это льстило.
Странно, он абсолютно ничем не напоминал свою мать.
– Александр Андреевич, в вас есть восточная
кровь? – спросила вдруг я.
– Конечно, мой отец был наполовину татарином.
– А что в Москве делают корабелы?
– Надо же, вы запомнили, что я корабел… Ну что ж, могу
рассказать. Я с детства мечтал о море. В то время мальчишки хотели в основном
стать космонавтами, я хотел быть военным моряком. Но из этого ничего не вышло,
меня не взяли по состоянию здоровья. Мы тогда жили в Ленинграде, и я пошел
учиться на кораблестроителя, этим и после института занимался, а когда началась
перестройка, пришлось переквалифицироваться и переехать в Москву. У меня тогда
была семья, дочь…
– А где теперь ваша семья?
– С женой мы развелись, а дочка уже взрослая, вышла
замуж за финна и живет в Турку. Потом я еще раз был женат, но, как говорится,
без последствий… Саша, вы очаровательны… Чем дольше на вас смотришь, тем вы
красивее. Ваша красота не бросается в глаза, но уж если задержишь на вас
взгляд, невозможно оторваться. Расскажите что-нибудь о себе.
– Не хочется. Да и нечего. В моей жизни все более чем
банально.
– А по-моему, наша с вами встреча совсем не банальна. Я
привез продукты маме и встретил женщину своей мечты.
– Здрасте, я ваша тетя! – вырвалось у меня.
– Вы смешная. Нет, правда, не сочтите это тоже за
банальность, но я часто вспоминал ваше лицо, эти удивительные глаза… И вдруг вы
открываете мне дверь… Я в первый момент решил, что у меня галлюцинации. А вы
хоть раз обо мне вспомнили?
– Если честно, то нет. Мне было не до того.
– Саша, а ваш муж знает, где вы?
– Нет. И не нужно. Я не хочу.
– У вас есть дети?
– Увы.
– Увы – есть или увы – нет?
– Нет, у нас нет детей. Увы.
– И кто виноват в разрыве?
– Александр Андреевич, не надо сейчас об этом говорить.
– Ох, простите, вы, конечно, хотите забыть обо всем, а
я лезу с расспросами. Больше не буду!
И вдруг в моей сумке заверещал сотовый телефон.
От неожиданности я вздрогнула. Мне еще никто по нему не
звонил.
– Алло!
– Сашенька, детка, это я! – донесся до меня слабый
и какой-то ломкий голос бабушки. – Где ты сейчас, девочка?
– Бабушка, я в ресторане. Что-то случилось?
– Саша, прошу тебя завтра с самого утра пойти в
каспамат…
– Куда? – не поняла я.
– В каспамат. Ах, у вас же это по-другому
называется, – кажется, банкомат. Возьми распечатку. А потом обязательно
позвони мне. Сразу же, очень тебя прошу.
– Бабушка, что случилось?
– Это очень-очень важно. Мне трудно говорить, до
завтра, Сашенька.
Она отключилась. Я сидела в полной растерянности.
– У вас есть бабушка? – ласково улыбнулся
Александр Андреевич.
– Да. В Израиле. Она очень старенькая, а меня к ней
почему-то не пустили. Впрочем, это неважно.
– И что бабушка от вас хочет?
– Да так, просит кое-что сделать… неважно. – Мне
не хотелось посвящать его в мою жизнь. Зачем?
– А кто же вас не пустил к вашей бабушке? –
продолжал допытываться он.
– Посольство. Мне не дали визу. Но я не хочу сейчас об
этом говорить.
– Понятно. Это означает – не лезь куда не просят.
Хорошо, не буду. Кстати, я тут пораскинул мозгами насчет вашего
трудоустройства…
– И что?
– Есть одна, по-моему, неплохая мысль, но осуществить
это можно будет только через две недели. Ваш работодатель вернется в Москву, и
я вас сведу. Полагаю, это устроит и его и вас.
– А что это за работа?
– Саша, я пока ничего говорить не буду, этот человек
сейчас далеко, связаться с ним я не могу. Но как только, так сразу… И еще… Я
завтра вынужден на десять дней уехать. Вы можете пообещать, что за это время
никуда не слиняете?
– Мне совершенно некуда линять. К тому же до
возвращения вашей мамы я просто не могу слинять, я должна поливать цветы и
вообще… Для меня двести долларов – немаленькие деньги.
– А вдруг вы помиритесь с мужем, как я вас тогда найду?
Или тогда вам не нужна будет работа?
– Я никогда не помирюсь с мужем, то есть я с ним и не
ссорилась. Я не вернусь к нему, это уж точно. Так что вы меня застанете через
десять дней в квартире вашей мамы.
– Чем больше я с вами общаюсь, тем труднее мне с вами
говорить…
– Почему?
– Я сейчас могу говорить только банальности, Саша. Вы
сводите меня с ума, я глаз не могу от вас оторвать, я в вас влюбился. Молчите,
не отвечайте. Не бойтесь, я ничего от вас не потребую, но хочу быть вам
полезным. Может быть, со временем вы сумеете оценить мои старания и
деликатность. Я на это надеюсь. Прекрасно понимаю, вы сейчас еще в
растерянности, у вас нет опоры, вы не знаете, как жить и что делать, но
поверьте, Саша, в жизни главное – твердо знать, чего не надо делать, а
остальное жизнь сама подскажет. Я и в бизнесе стараюсь этим руководствоваться.
Меня этому научил один мудрый старик, наш сосед по ленинградской коммуналке. Он
много лет отсидел ни, за что, как тогда водилось, лет пятнадцать наверное, он
был из дворян, и жизнь его не согнула ни в прямом, ни в переносном смысле, у
него и в восемьдесят с лишнем лет была такая осанка!.. Так вот он мне как-то
сказал: «Саша, запомни, все очень просто в жизни: ты обязан определить для
себя, чего ты никогда не должен делать, ни при каких обстоятельствах. А чтобы
не мучиться, запомни десять заповедей».
