– Да, бывала, правда, очень давно, еще девочкой.
– И где вы жили в Тбилиси?
– Первый раз на улице Гогебашвили, а второй – на
Перовской.
– Смотрите-ка, она и вправду бывала в Тбилиси! А где
еще вы были в Грузии?
– В Кахетии.
– Где именно?
– В Цинандали, в Гурджаани, в Сигнахи…
– А в какое время года, позвольте вас спросить?
– Осенью!
– Умница! – воодушевился Тарас. – Что может
быть прекраснее, чем осень в Грузии! Ах боже мой, а сколько же вам было лет?
– Тринадцать и четырнадцать.
– Шурик, а ты знаешь, у нее гурийские глаза… Хотя нет,
у гурийских женщин глаза как небо, а у вас они серые… Кстати, как вас зовут,
милая дама?
– Саша, Александра Андреевна.
– Шурик, твоя полная тезка! Это неспроста! А вы знаете,
Саша, прелестное создание, что этот старый греховодник еще ни одну из своих
пассий не приводил сюда… То есть он приводил, но не требовал запечатлеть! Пейте
вино, это домашнее кахетинское вино, без дураков! Пейте, не бойтесь, хорошее
вино никогда никому не вредило.
Я пила маленькими глотками действительно вкусное вино и
потихоньку озиралась. Это была настоящая студия. Огромная, с верхним светом, со
множеством фотографий по стенам, с невероятным количеством какой-то аппаратуры.
Тарас очень пристально смотрел на меня. И вдруг хлопнул в
ладоши:
– Черт побери, Шурик, кажется, ты привел ко мне именно
ту женщину, которую я искал! Да-да, вот только немножко мы поработаем с этим
материалом, и будет фишка! Такая фишка!
– Ты это о чем, Тарас? – как-то недовольно
осведомился Александр Андреевич.
– Шурик, я всегда знал, что у тебя фантастическая
интуиция, ты на ней и вылез, а теперь лишний раз доказал… Но я не стану делать
дурацких моментальных снимков, нет, я сделаю снимок эпохальный! Он изменит все!
– Тарас, не выдумывай, сейчас ночь, какие эпохальные
снимки? Сделай то, что тебя просили, и я буду тебе очень признателен.
– Саша, дорогая моя, вы хотите эпохальный снимок?
– Теоретически – да. Какая женщина такого не хочет… Но
Александр Андреевич прав, сейчас уже очень поздно.
– Вы ничего не понимаете. И потом, чтобы сделать
эпохальный снимок, мне, подчеркиваю, мне не нужно работать в поте лица целую
ночь. Мне главное – увидеть материал! А я – в вас – увидел! И я буду вас
снимать! Немедленно! Но не в этом костюме, нет! Мне нужно черное платье, с
большим вырезом и нитку жемчуга на шею. Все!
– Отлично, Тарас, ты сделаешь свой эпохальный снимок,
но завтра! Сейчас сделай моментальный, пожалуйста! Я утром улетаю и хочу взять
с собой фотографию Саши. Я в нее влюбился, ты понимаешь?
– Естественно, я понимаю. Только дурак может не
влюбиться в женщину с таким лицом… Саша у вас под жакеткой что?
– Что? – растерялась я.
– У вас под жакеткой только лифчик?
– Да, – покраснела я.
– Черный?
– Нет, белый.
– Тарас, ты что, спятил? – нахмурился Александр
Андреевич.
– Одну минутку! Я сейчас!
Тарас стремительно подбежал к большому старинному сундуку,
стоявшему в дальнем углу мастерской и принялся вышвыривать оттуда какие-то
тряпки. У меня было странное ощущение, что опять происходит что-то похожее на
многие виденные мною фильмы. Что-то банальное, но в то же время приятное и
лестное для меня. Между тем Тарас выхватил из кучи тряпья кусок черной ткани.
– Снимайте жакетку, быстро!
– Тарас, что ты себе позволяешь? – возмутился
Александр Андреевич.
– Я работаю, отвяжись. Саша, не надо строить из себя
невесть что. Вы на пляже раздеваетесь? Давайте, давайте, не копайтесь. Если вы
такая стыдливая, идите вон за ширму, снимайте жакет и задрапируйтесь в эту
тряпку, живо!
Я беспрекословно подчинилась. Сняла жакетку, накинула на
плечи кусок материи и нерешительно вышла из-за ширмы. И тут же поймала такой
восхищенно-жадный взгляд Александра Андреевича, что у меня мурашки по спине
побежали. Тарас подскочил ко мне.
– Не так, декольте побольше, плечи пусть будут
прикрыты, а грудь откроем побольше, у вас очень красивая грудь. Вот так,
отлично, и вот еще… – Он бросил мне небольшую нитку искусственного жемчуга. –
Так, отлично, отлично. Сядьте вот сюда.
Сложите руки на коленях.
Я послушно выполняла все распоряжения, а Александр Андреевич
притих. Тарас включил яркий свет и направил на меня.
– Нет, макияж ни к черту не годится. Идите, умойтесь,
надо перекраситься заново. Да не сидите вы как засватанная, идите, вон там
ванная.
Он мучил меня не меньше двух часов. Я, сама не знаю почему,
как дрессированная собачка, выполняла все его команды. А Александр Андреевич
как-то остолбенело молчал.
Был уже четвертый час, когда мы вышли из мастерской.
– Саша, что это было? Какое-то наваждение. Ох уж эти
творческие натуры. Вы не сердитесь на меня за то, что я вас в это втравил?
– Нет, что вы, мне было интересно. И потом, фотография
и вправду хорошая.
Тарас все-таки сделал моментальный снимок для друга Шурика.
И мне тоже вручил один экземпляр, пообещав, что «эпохальный» снимок будет готов
дня через два. Он взял мой телефон – на случай, если что-то ему понадобится.
– Да, он мастер. Саша, я пока сидел в уголочке, тихо
сходил с ума.
– От чего?
– От вас! Вы изумительны, только цены себе не знаете.
– Спасибо, я так давно не слышала столько комплиментов.
– Это не комплименты, это признание, Саша.
Мы как раз подошли к его машине.
– Саша, тут совсем близко, может, пройдемся пешком,
ночь такая теплая…
– Но вам же завтра улетать.
– Ну и что? Тут ходу десять минут. В конце концов,
отосплюсь в самолете.
– Хорошо, пойдемте!
Он взял меня под руку.
– С ума сойти, я волнуюсь, как мальчишка на первом
свидании. Такого со мной уж лет тридцать не было…
– А сколько вам лет?
– Сорок восемь.
– А мне через месяц будет тридцать четыре.
– Зачем вы мне сообщаете свой возраст? – как-то
хрипло рассмеялся он. – Хотите сказать, что я для вас стар?
– Боже упаси.
Мы шли молча. Должна признать, что я волновалась не меньше,
чем он. Неужели я влюбилась в него?
Но я ведь люблю Глеба. Разве их можно сравнить?
