И вообще никому ничего об этих деньгах не говорила. Словно
чувствовала, что они не мои. Хорошо еще, что я тогда догадалась снять с
карточки хоть какие-то деньги и теперь у меня в сумке было три тысячи двести
тридцать долларов. Да это же целое богатство! Бедненький Миша Цейтлин, не
досчитался пяти с лишним тысчонок! Мне опять стало смешно. Вероятно, меня никто
бы не понял, но я с каждой минутой ощущала все большее облегчение. Вот, правда,
квартиры мне не видать как своих ушей.
Даже если Эмма меня не надует и заплатит, как обещала, по
тысяче в месяц, то через год я смогу купить только какую-нибудь халабуду на окраине.
Ну и что?
Поживу в халабуде, большое дело! Главное – своя крыша над
головой. А потом заработаю себе на приличную квартиру! Вероятно, если бы я
кому-нибудь сказала о своих ощущениях, мне вряд ли поверили бы… Может быть,
потом, на Майорке, я и расскажу об этом Эмме, на балконе с видом на море.
Только бы этот балкон не оказался таким же миражом, как те бешеные бабки. Но
нет, какое-то шестое чувство мне подсказывало, что это – мое. И я уже мечтала
поскорее оказаться там, на этой почти мифической Майорке, окунуться в море, и
не в какое-нибудь, а в Средиземное… И вдруг в сумке зазвонил мобильник. Я
выхватила его:
– Алло!
– Саша, я в Москве! Я так соскучился! – на одном
дыхании произнес Александр Андреевич. – Звоню к маме, а вас где-то носит.
Где вы?
– Меня и вправду где-то носит, – засмеялась я.
– Но где именно? Я хочу немедленно вас видеть, Саша!
Мне тоже хотелось увидеть его, но полчаса назад в моей жизни
все кардинально изменилось. И я вспомнила, что обещала увидеться с Улей.
– Нет, я сейчас не смогу, у меня кое-какие дела… Вот
если вечером, попозже, часов в восемь…
– Ужасно! Но ничего не поделаешь, придется дожить до
восьми. Я заеду за вами?
– Хорошо, только я буду не дома, а в районе метро
«Аэропорт». Давайте у метро и встретимся.
Он засмеялся:
– Я уже забыл, когда назначал свидания у метро. Ладно,
договорились.
– Подождите, там же два выхода.
– Ох, верно. Тогда у первого, если ехать из центра.
Саша, а вы там случайно не помирились с мужем? У вас голос что-то очень
веселый.
Я опять засмеялась:
– Нет, я с ним еще больше поссорилась! Окончательно!
– И по этому поводу веселитесь? Не ожидал! Вы очень
неожиданная особа, Саша. Я хочу говорить с вами, смотреть на вас, слушать ваш
голос… Ну все, до вечера!
Тут уж я окончательно развеселилась! Кто бы мог подумать,
ведь за последнее время рухнуло абсолютно все: вера, надежда, любовь, а я
веселюсь! Как те обитатели осажденной крепости, когда у них уже ничего не
осталось… Нет, почему же, надежда-то у меня еще осталась! И вера, кстати, тоже!
Вера в себя! Ну любовь рухнула, подумаешь, любовь – дело наживное! А сегодня
вечером у меня свидание с влюбленным в меня мужчиной, и мужчиной интересным,
спору нет! Жизнь продолжается!
Уля чрезвычайно удивилась при виде меня.
– Опаньки, что за дела? Ты что, не горюешь?
– Не-а!
– Хорохоришься?
– Нет, Ульяша, мне правда весело.
– Отчего? Оттого, что бабушка умерла?
– Нет, конечно, что ты! Дело совсем в другом. Я начала
новую жизнь, и она мне пока нравится.
– Влюбилась, все понятно!
– Ничего я не влюбилась, но поклонник у меня есть! И
вечером у нас свидание, а еще я нашла работу и уезжаю на Майорку, вот!
– На Майорку? Работать? Я не ослышалась?
– Нет, все верно.
– И кем же ты там собираешься работать? –
недоверчиво спросила Ульяша.
Я в двух словах ввела ее в курс дела. Она только головой
покачала.
– Ну звучит это и вправду неплохо… А что за поклонник?
– Да так, бизнесмен.
– Читать умеет?
– Что читать? – не поняла я.
– Ну, на некоторых бизнесменов смотришь и думаешь:
интересно, милый, а грамоте ты обучен? Твой не такой? Обученный?
– Более чем. А еще посмотри, что у меня есть.
Я вытащила из сумочки фотографию.
– Сашка, какой портрет! Потрясающе! Ты тут такая…
Просто смертельный номер! Слушай, случайно не Асламазян это снимал?
Тут уж у меня челюсть отвисла.
– Откуда ты знаешь?
– Руку мастера всегда видно. Я его давно знаю, мы
когда-то даже работали вместе в одном дизайнерском издании.
– Господи, до чего тесен мир, – поразилась я.
– Да уж… Тарас умеет вытащить из модели все до
капельки. Классная работа.
– Улечка, а как Сигизмундыч поживает?
– Ты вчера уже спрашивала.
– Ах да, прости. И все-таки как?
– Да ну его… Видно, был когда-то ходок и просто по
инерции за мной приударил, а потом струхнул. Он мне месяц назад заявил, что
часто обо мне думает, что я женщина из его «видеоряда», как он выразился, я
сгоряча позвала его в гости, а он не мычит, не телится.
– Уля, ты злишься, что в него втюрилась?
– Да нет, не то чтобы, просто, знаешь ли, обидно… Я
спала, а он меня разбудил. И на фиг это было надо? Хотя я все равно ощущаю себя
по-другому. Лучше, это уж точно.
– Погоди, ты только не засыпай опять – и обязательно
еще встретишь кого-нибудь.
– Кого-нибудь мне не надо, он же человек интересный,
понимаешь, с ним говорить – одно удовольствие. Но он, по-моему, начал меня
избегать. Боится, старый дурак… А чего бояться? Я ж никогда от него ничего не
хотела, только поговорить. Не понимает, ослина. Да ну его к чертям собачьим,
расскажи лучше про своего. Для тебя этот вопрос гораздо актуальнее.
Мы так заболтались, что я чуть не опоздала на свидание. У
Ули я быстренько освежила макияж под ее чутким руководством и побежала к метро.
Почему-то я волновалась. Но волнение было приятным.
Я встала за палаткой, как на первом свидании с Глебом, чтобы
минутку понаблюдать за поклонником со стороны. Ага, вон его «ауди». Он
затормозил и сразу вышел из машины. И вдруг страшно мне понравился.
Он был без пиджака, без галстука, в рубашке с коротким
рукавом. Он сильно загорел, и от этого Восток еще явственнее проступал в его
чертах. В нем чувствуется порода, вдруг подумала я. Но это явно не в мать.
Сердце у меня екнуло. А он огляделся вокруг и подошел к цветочной палатке,
купил несколько темно-красных роз с белым кружевом гипсофилы. И нервно взглянул
на часы. Я собралась с духом и вышла ему навстречу.
