– Саша! Наконец-то, идемте скорее, тут нельзя долго
стоять.
Он сунул мне букет и открыл дверцу. Когда мы тронулись, он
взял мою руку и поднес к губам.
– Чудесные духи. Саша, я дурак. Я заготовил совсем
другие слова, а сказал только, что тут нельзя долго стоять. Это от
растерянности и от восторга. Вы изумительно выглядите.
– Куда вы меня везете? – полюбопытствовала я.
– Больше всего на свете я хотел бы отвезти вас к себе
домой, но я не смею. – Он вопросительно взглянул на меня.
– И правильно делаете.
– Тогда я везу вас ужинать, признаться, я голоден. А
вы?
– Нет, не голодна.
– Но…
– Не волнуйтесь, в ресторан так в ресторан. В конце
концов, аппетит приходит во время еды.
– Умница. Саша, да бросьте вы эти цветы назад.
– Жалко. Красивые очень. Только зря вы их покупали,
если мы едем в ресторан.
– Ничего, их там поставят в вазу. Господи, о чем мы
говорим?
– А вы предлагаете говорить в машине о жизни и смерти?
Он опять внимательно на меня посмотрел.
– Ой, лучше смотрите на дорогу!
– Не беспокойтесь, я хорошо вожу машину.
Когда мы заказали ужин, он взял обе мои руки и заглянул мне
в глаза.
– Как вы тут жили, Саша?
– Бурно, – засмеялась я.
– И в чем это выражалось? – слегка нахмурился он.
– Ну, во-первых, окончательно расплевалась с мужем,
во-вторых, нашла работу, а в-третьих…
– Работу? Какую?
– Ту, что мне сейчас по силам.
– А конкретнее?
– Литературную. Знаете, существует такой вид
деятельности – литературная обработка. Допустим, знаменитость какая-то написала
мемуары, но без литобработки их никто читать не сможет.
– И чьи же мемуары вы будете обрабатывать?
– Это коммерческая тайна, – засмеялась я.
– Автор – мужчина?
– О нет, дама.
– Уже легче. И вам хочется этим заниматься?
– Да, представьте себе.
– Ну что ж, вольному воля, как говорится. А где вы
собираетесь жить? Ведь скоро вернется мама.
– Знаю. Но жилье я тоже уже нашла.
Мне не хотелось выкладывать ему все карты, хоть я и
понимала, что это глупо. А потому поспешила перевести разговор:
– А как Япония?
– Япония? Да я там уже бывал неоднократно. Но в этот
раз меня безумно все раздражало, я рвался в Москву. Да, кстати, я так
обрадовался, увидев вас, что совершенно забыл… Я же привез вам сувенир, но
оставил его в машине. Подождите минутку…
Вскоре он вернулся, неся в руке какую-то коробочку,
завернутую в красивую бумажку с иероглифами:
– Вот, Саша, держите на счастье.
– Что это?
– Ох, женщины, нет чтобы сразу открыть… Открывайте,
открывайте, я не смел привезти вам дорогой подарок, поэтому привез вот такую
ерунду…
Я открыла коробочку и достала оттуда… кошку.
Черную фарфоровую кошку с красным бантом на шее и поднятой
правой лапкой с красными коготками. Так, теперь черная кошка, мелькнуло у меня
в голове. Эпоха белой кошки кончилась плачевно, зато эпоха черной началась
интересно… Не могу сказать, что эта кошка была такой же симпатичной, как белая
меховая, но. там будет видно.
– Я купил ее в храме, в Японии кошки считаются символом
удачи в доме, видите, это ведь маленькая копилка… Саша, почему вы так задумчиво
на нее смотрите? У вас что-то нехорошее связано с черными кошками?
– Да нет, это я так… – в который уж раз я поразилась
его проницательности. – Во всяком случае, спасибо. Надеюсь, она принесет
мне удачу. Я назову ее Саша-сан. В вашу честь.
– Я обратил внимание, что сегодня вы еще ни разу не
назвали меня ни по имени, ни по имени-отчеству. Я понимаю, по имени вы еще не
решаетесь, а по имени-отчеству уже слишком официально, да?
– Нет, почему… А впрочем, вы, наверно, правы. А как вас
лучше называть? Шурой?
– Нет, только не Шурой.
– А может, Алексом? Вам идет.
– Годится. Саша, в вас что-то новое появилось, глаза
другие, как будто груз какой-то свалился с души, я прав?
– Послушайте, Алекс, если ваш бизнес прогорит – не дай
бог, конечно, – вы можете работать гадалкой. Или психоаналитиком.
– Да ну, типун вам на язык! – засмеялся он. –
Я вижу лишь то, что на поверхности, а в вас все равно для меня еще много тайн.
– И я не кажусь вам пресной? – вспомнила я слова
Глеба.
– Вы? Пресной? Что за чепуха?
– Да так, просто спросила…
– Саша, я, кажется, понимаю, почему вы спросили.
– Ох, вы слишком многое понимаете, – поморщилась я
и пожалела, что задала этот дурацкий вопрос. Надо навсегда забыть все, что
касается Глеба.
Скорее бы уж уехать на Майорку.
И словно в насмешку какой-то пьяный за дальним столиком
вдруг затянул: «Пусть тебе приснится Пальма-де-Майорка». Черт возьми, ну надо
же…
– Саша, я должен вам многое сказать, очень многое, а
тут сегодня шумно…
– Ничего, я расслышу.
– Саша, я… Я даже не знаю… Вы меня измучили… Я все
время думаю о вас…
– Я не виновата.
– Виноваты. Потому что вы… вы настоящая. Я это сразу
понял, как только увидел… В вас все естественно… И глаза у вас настоящие, а не
линзы, и волосы свои, и грудь не силиконовая… и ресницы не накладные…
– Вы не совсем правы, у меня ногти искусственные.
– Саша, вы самая очаровательная женщина, какую только
можно себе представить, и при этом вы чудный человек, это сразу чувствуется…
– Не преувеличивайте, Алекс! Грудь у меня и вправду не
силиконовая, но я очень далека от совершенства.
– Да кому оно нужно, это совершенство, которое можно
купить?
– Ну почему, сейчас столько вокруг красивых женщин…
– Они мне неинтересны. Со мной случилось то, о чем меня
предупреждали когда-то. Я влюбился как дурак. Мне и раньше доводилось
влюбляться, но при этом я не утрачивал интереса к другим женщинам. А с вами
утратил полностью. Мне интересны только вы. Саша, выходите за меня замуж!
– Ба, какие люди! Сашенька, это ты?
У нашего столика стоял Гарик Бестужев. Он был слегка пьян,
но выглядел прекрасно, ничего похожего на того несчастного зэка.
