– Сашенька, как я рад, что встретил тебя!
Ну и момент он выбрал, чтобы появиться! Алекс сидел, сжав
зубы и недобро сощурив свои татарские глаза.
– Гарик, ты прекрасно выглядишь. Я очень рада…
– Я искал тебя, звонил Глебу, он меня послал… Я хочу
вернуть тебе долг, Саша! Простите, сэр, я могу похитить вашу даму на две
минуты?
– Гарик, давай в другой раз.
– Ничего подобного, сию минуту! Я всегда помню добро.
Сашка, какая ты красивая стала… А я, кажется, опять опоздал со своей любовью!
Сэр, можно я присяду?
Алекс молчал, но Гарик все-таки опустился на стул.
– Знаешь, я всегда ношу с собой конверт с деньгами,
вдруг случайно тебя встречу, как тогда. И вот встретил. На возьми. – Он
действительно вытащил из кармана конверт и сунул мне в руки. – Бери, бери,
они принесли мне невероятную удачу. Я быстро выкарабкался благодаря тебе! Ты
мой добрый гений, Сашенька. Скажи, ты похерила своего красавчика? Не злитесь,
сэр, я любил эту женщину с детства… Но, увы, безответно. Теперь еще больше
люблю, но ни на что не надеюсь. А вам повезло, она приносит удачу, она как
талисман… Вы ее берегите, она… Сейчас таких уже не бывает… Она просто высшей
пробы, хоть и дурочка… Ну все, по вашим лицам вижу, что помешал. Я всегда был
лишним для нее, но я не ропщу. В трудный момент именно она протянула мне руку
помощи. И если тебе что-нибудь в жизни понадобится, Сашка, я всегда…
– Гарик, ну хватит надоедать людям! – К нему
подошла красивая, довольно пышная блондинка. – Извините, у него сегодня
удачный день, он на радостях…
– Да, это правда! И теперь могу считать его вдвойне
удачным, потому что отдал долг. Прощай, Сашенька! Дай ручку поцеловать! И вам
спасибо, сэр, что не лезли… Берегите ее!
Блондинка увела Гарика в другой зал.
– Саша, что это все значит?
– Почему вы спрашиваете? По-моему, он все предельно
ясно рассказал.
– Простите. Это не мое дело, вероятно, но… Саша, вы
расслышали мое предложение? Повторяю: выходите за меня замуж.
– Нет, – решительно ответила я.
– Но почему?
– Потому что я не хочу замуж. Не за вас, а вообще… Я
четырнадцать лет была замужем. С меня хватит.
– Саша, но я… Я знаю, вы меня еще не любите, но
поймите, любовь – дело наживное.
Подумать только, я и сама недавно говорила себе: любовь дело
наживное.
– Мы с вами уже битые жизнью люди и сможем избежать
массы ошибок. Я… Я уже не представляю себе жизни без вас. Я все обдумал, Саша,
мы могли бы… Саша, у вас будет все, вам не надо править бредни каких-то старых
дур, зарабатывая гроши. У меня чудесный дом за городом, я живу там один как
сыч…
– Нет, Алекс, хватит быть женой, надо становиться
человеком.
– Саша, по-вашему, жена не человек?
– Как выяснилось, нет. По крайней мере, в моем случае.
И я больше не хочу. Простите, если не оправдала ваших ожиданий… – Я говорила
спокойно и твердо, я была уверена в каждом своем слове, как, может быть,
никогда раньше, хотя он очень мне нравился.
– Саша, но в ту ночь, когда мы возвращались от Тараса,
мне показалось…
– Вам не показалось.
– Но тогда я ничего не понимаю.
– Да тут и понимать нечего… Просто был такой момент…
– Саша, вы же знаете – суженого конем не объедешь. А я
и есть ваш суженый. И не возражайте. Я это отчетливо понял, когда вместо мамы
мне дверь открыли вы. Меня как будто под дых ударило.
Он смотрел на меня так страстно, в его чуть раскосых глазах
было столько чувства, что постепенно во мне начала звучать какая-то мелодия. Но
отнюдь не лирическая, нет, это были то ли «Половецкие пляски», то ли «Танец с
саблями». Словом, что-то стремительное, с гиканьем, посвистом и лязгом.
Хотя сам он выглядел более чем респектабельно. И это
несоответствие вдруг страшно меня завело. Нет, я не хотела за него замуж, я
просто захотела с ним переспать. И он мгновенно это уловил. Он вообще такой,
все улавливает.
– Саша, поедем ко мне, знаешь, как сейчас хорошо за
городом: прохладно, птицы поют, воздух чистый… Ну пожалуйста, поедем. Если ты
не захочешь, я ни на чем не буду настаивать, просто поедем… у меня там хорошо…
Ты посмотришь…
– Да нет, не стоит, – не слишком уверенно ответила
я.
Но он уже расплачивался с официантом. Мы вышли, сели в
машину.
– Саша, можно я тебя поцелую?
– Нужно!
Поцелуй был такой, что у меня все поплыло перед глазами.
Когда он наконец оторвался от меня, то спросил хрипло:
– Едем ко мне?
– Едем, – решилась я. А что, в конце концов?
Когда мы выехали за Кольцевую автодорогу, он спросил:
– Ничего, если я включу радио?
– Ради бога.
Я понимала, что иначе ему трудно справиться с тем
сексуальным напряжением, что возникло между нами. Он нажал кнопку приемника, и
оттуда раздались звуки… «Половецких плясок». Я расхохоталась.
– Ты почему смеешься? – удивился он.
– Да так, ничего…
– Я тебе чем-то напоминаю хана Кончака?
– Господи, ну и проницательность!
– Что ж, это даже лестно. А ты, значит, моя полонянка?
Господи, я и не заметил, как начал говорить вам «ты». Вы не сердитесь?
– Нет. А нам далеко ехать?
– Еще минут двадцать.
Мы замолчали. Ехать было приятно. Открытые окна и люк в
крыше машины. Как давно я не ездила за город. Только с Улей к бабе Лене, но это
совсем не то. Мне тогда было плевать и на свежий воздух, и на красоты природы.
Красот сейчас не было видно, а вот воздух упоительно освежал мою разгоряченную
вином и желанием голову. Наконец мы въехали в охраняемый дачный поселок. Ворота
в дом он открыл при помощи пульта и въехал на участок. В доме было темно. Он не
стал загонять машину в гараж, помог мне выйти и тут же схватил в объятия:
– Все, теперь не вырвешься, полонянка! Я с ума по тебе
схожу, ты же видишь, чувствуешь, да?
Я все видела, чувствовала, и мне совершенно не хотелось
вырываться. Помимо всего прочего, меня пьянило ощущение свободы, как будто я и
впрямь вырвалась в какие-то степи… Словом, ощутила в себе что-то лихое,
половецкое… И мне от этого было хорошо! Странно, непривычно, но хорошо. И вдруг
раздался лай.
– Дик! Сидеть! – закричал Алекс.
Оказалось, что это огромный сенбернар. Он радостно
приветствовал хозяина и гостью.
– Ах ты глупая скотина, – рассердился
Алекс, – какой момент выбрал! Никогда тебе не прощу, дурак
лохматый! – Но в голосе его звучала неприкрытая нежность к громадному
псу. – Не боишься? – спросил он. Вопрос был глупый. Видно же, что не
боюсь.
