– Извините, но… Знаете ли, мне тут совершенно не с кем
даже словом перекинуться по-русски, просто хоть вой. И вдруг вы… У меня такое
ощущение, что я вас где-то видел, ой, только не подумайте, что я решил так
примитивно за вами приударить, вы годитесь мне во внучки, я давно не претендую
на внимание молодых дам и уж во всяком случае не стал бы действовать так пошло.
Но у меня ощущение, что ваше лицо мне знакомо. Вы из Москвы?
– Да.
– Вы замужем за испанцем?
– Нет-нет, я тут временно…
– Я, к счастью, тоже. Жуткая тоска…
Казалось, он не может остановиться, такое удовольствие ему
доставляет говорить по-русски.
– У меня здесь живет сестра, вернее, не живет, а
умирает, – с грустью произнес он. – Она потребовала, чтобы я приехал
с ней проститься.
– Она лежит в больнице?
– Да, а дом ее тут неподалеку, там живут мои племянники,
но они совсем не говорят по-русски, я объясняюсь с ними по-английски и страшно
от этого устаю. Вообще в доме такая тягостная атмосфера… Послезавтра я в любом
случае должен уехать. В общем, тоскливо, никогда бы не подумал, что вообще
окажусь на Майорке.
– Почему же, если ваша сестра тут живет?
– Потому что мы долгие годы были в ссоре. Не общались.
И вдруг она мне позвонила, стала умолять приехать, проститься… Я не мог ей
отказать, но… Впрочем, зачем вам все это? Это стариковские жалобы. А что же вы,
молодая и красивая, делаете тут?
– Живу. Мне нравится.
– И давно?
– С начала сентября.
– В сентябре тут, наверное, рай. Простите меня за мое
многословие, знаете, это как в поезде – встречаются незнакомые люди и
выбалтывают друг другу всю подноготную, зная, что больше никогда не встретятся.
Послушайте, я вспомнил! Я точно вспомнил, где я вас видел!
– Да? И где же?
– В «Огоньке»! На обложке «Огонька»! Там ваш портрет!
Совершенно точно!
– Значит, все-таки он появился! – воскликнула я.
– Да, я купил этот номер в Шереметьеве. А вы не знали?
– Нет. То есть мне обещали, что будет портрет в
журнале, но я не верила…
– Знаете, у меня есть этот номер, я вам его отдам.
Ну подумать только, какая встреча. А я еще удивлялся, где
это Асламазян нашел такое лицо. Но как же вам никто не сообщил?
– Некому. Впрочем, скоро приедет моя подруга, она,
вероятно, привезет журнал.
– Нет-нет, зачем же ждать, вам наверняка любопытно
взглянуть! Давайте завтра встретимся здесь же, и я вам его вручу.
– Правда? Спасибо большое. Но вас это не затруднит?
– Нет-нет, что вы, мне будет только приятно. В котором
часу вам удобно?
– Может быть, часов в пять?
– Отлично, договорились. В пять часов я вас жду с
«Огоньком» в руках. В моей юности в шпионских фильмах так назначали встречи.
Он улыбался. Улыбка была милая.
На следующий день, собираясь на встречу в кафе, я
сообразила, что мы даже не познакомились, я не знаю его имени-отчества. Ну
ничего, узнаю сегодня.
Когда я вошла в кафе, он поднялся из-за столика, а в руках у
него и вправду был свернутый в трубку журнал и маленький букетик фиалок.
– Добрый день, мы вчера даже не успели познакомиться.
Меня зовут Виктор Сигизмундович, а вас?
– Александра Андреевна. Постойте, вы сказали – Виктор
Сигизмундович?
– Да, а что вас так удивляет?
– Ваша фамилия Литман?
– Господи ты боже мой, откуда вы меня знаете? –
искренне поразился он.
– Вы хозяин дизайнерской фирмы?
– Совершенно верно. Вы у меня работали? Но я не мог бы
забыть такие глаза…
– Нет-нет, я никогда с вами не встречалась, но много о
вас слышала.
– От кого, если не секрет?
– От Ульяны Михайловны Тороповой.
– С ума сойти! И что же милая Ульяна Михайловна обо мне
говорила? Ругала последними словами?
– Отнюдь.
В его глазах появилось какое-то отрешенное выражение.
– Можно я возьму журнал?
Он словно бы очнулся.
– Ох, простите, бога ради, я вдруг задумался. Конечно,
вот возьмите!
Я никогда в жизни не мечтала об известности, никогда не
жаждала увидеть свою физиономию на какой-нибудь обложке, боже упаси. Но сейчас
я, как говорила соседка Лика, проперлась! Теперь уж я точно знаю, что Глеб этот
портрет увидит. Кто-нибудь непременно сунет журнал ему под нос. А еще и Алекс
увидит. Хотя он, наверное, вообще забыл обо мне…
– Можно мне в силу возраста называть вас просто
Сашей? – словно бы издалека донесся до меня голос Виктора Сигизмундовича.
– Что? Ах да, конечно.
– Саша, что вам заказать? Хотя будет лучше, если заказ
вы сделаете сами, уж очень тут хозяйка бестолковая.
– Я бы выпила джин с соком.
– А я, пожалуй, выпью текилы… И как насчет сырного пирога?
Он мне вчера очень понравился.
– Нет, спасибо, мне есть не хочется.
Когда нам принесли напитки, он вдруг, смущаясь, спросил:
– А вы близко знакомы с Ульяной Михайловной?
– Да, она была подругой моей мамы. Теперь и я с ней
дружу.
– Знаете, она очаровательная женщина, я, как ее увидел,
почувствовал какое-то волнение, забытое уже. Как в старину говорили – взыграло
ретивое. И возникло ощущение, будто мы давным-давно знакомы, никак наговориться
не могли. Мне даже показалось, что наконец я встретил ту единственную женщину,
с которой мне интересно. Мне всегда быстро надоедали женщины. А тут… Но я уже
старый, у меня налаженная, спокойная жизнь. И я элементарно струсил. То есть я
продолжаю с ней сотрудничать, она очень талантливый дизайнер… И вероятно, я
наделал каких-то глупостей, потому что теперь она держится со мной как-то
отчужденно, холодно. Одним словом, я ее упустил. И мне от этого плохо, грустно.
Надо было бы, наверное, поговорить с ней откровенно, но я боюсь… Когда ее вижу,
то чувствую себя молодым, это заставляет меня болтать всякую чепуху… Вот и
выходит, что я все испортил… Ведь могли же быть у нас нормальные дружеские
отношения. Знаете, вы не смейтесь, любви и вправду все возрасты покорны…
Он залпом выпил уже третий стаканчик текилы.
– Вам, вероятно, смешно: сидит старый хрыч и несет
что-то несусветное. Но вы почему-то располагаете к откровенности, вам хочется
все рассказать. Как и ей… Я ей столько успел наболтать о себе, сам диву даюсь.
А с другой стороны, наверное, я ей совсем и не нужен…
