– Раздевайтесь. На чем вы приехали?
– На машине, взял в аэропорту напрокат, но, пока вас
отыскал, думал сойду с ума. Лучше было взять такси… Саша, милая, я… я уж думал,
что окончательно вас потерял, и вдруг портрет в «Огоньке»!
Я кинулся к Тарасу, чуть душу из него не вытряс, и он
сжалился, свел меня с этой Эммой – и вот я здесь…
– Вам Эмма дала адрес?
– Да, я растопил ее ледяное сердце своими жалкими
мольбами… Саша, если я вам неприятен, что ж, вы скажите прямо, я найду, где
переночевать…
– Алекс, не дурите, я рада, я правда очень рада…
– Но вы надеялись увидеть на моем месте вашего мужа, так?
В который уж раз я поразилась его проницательности, но в
душе не было ни малейшего разочарования, только вальс Хачатуряна…
Мы так и стояли в холле. Он гладил меня по щеке.
– Какой чудный цвет лица, Саша… Можно я возьму из
машины свою сумку?
– Ну конечно. И поторопитесь, скоро Новый год, по
крайней мере, будет кому открыть шампанское, а то я не была уверена, что
справлюсь.
Он выбежал на улицу, а я кинулась ставить на стол второй
прибор. Надо же, никогда не думала, что мой любимый композитор Хачатурян. И еще
немножко Бородин…
– Саша, я тут привез вам московские лакомства.
Он начал вытаскивать из сумки какие-то пакеты и банки.
– Алекс, вы с ума сошли, у меня все есть!
– Не правда, у вас нет икры, нет моченых яблок.
– Боже, и вы все это перли на Майорку?
– Да. Я помню, что вы говорили про моченые яблоки…
Я чуть не заплакала. Ну надо же, и вправду как в сказке –
принц с мочеными яблоками…
– О, ну и котище! И такая женщина встречает Новый год
одна с рыжим котом… Я обожаю вас, Саша! Можно, я не буду переодеваться?
– Конечно, вам очень идет этот свитер. Сколько там до
Нового года?
– Семь минут. Я загадал, если успею найти вас до
двенадцати…
– То что?
– То все будет хорошо. У нас с вами. Можно, я вас
поцелую?
– Но тогда мы пропустим Новый год, – неуверенно
пролепетала я, ибо больше всего на свете мне хотелось с ним поцеловаться.
– А у меня часы с будильником… – хрипло проговорил он.
Но когда заверещали его часы, я забыла обо всем на свете.
– Ох, Саша, а может, ну его к бесу, этот испанский
Новый год, а? Встретим через два часа наш, русский?
– По-моему, гениальная идея…
…Но мы пропустили и русский Новый год, мы вообще очухались
часам к пяти утра, вернее, к этому часу мы уснули в полном изнеможении. И
новогодний пир состоялся уже около полудня, при ярком свете солнца.
– Я тебя люблю, – шептал он, обнимая меня. –
Ты это поняла наконец, правда?
– Правда.
В эту ночь я вообще многое поняла. Например, то, что,
несмотря на все, я хочу быть свободной, и потому с некоторым страхом ждала, что
Алекс вот-вот снова предложит выйти за него замуж.
– У меня в жизни еще не было такого роскошного Нового
года, – сказал он с улыбкой. – А я так много новых годов встречал…
– А мне никогда раньше не нравились мужчины с темными
глазами.
– Ну еще бы, голубые глаза Глеба Ордынцева уже стали
притчей во языцех у московских дам. Ну не хмурься, я ревную, хоть сейчас ты со
мной, но почти вся твоя жизнь прошла с ним, и меня это, должен откровенно
признаться, бесит. Поэтому умоляю, не напоминай мне о нем.
– Очень интересно, ты сам о нем заговорил.
Мне показалось, что черные глаза красивее, хотя это было для
меня странно… И в этих черных глазах отражалась такая нежность, что у меня от
нее даже живот заболел. Или это от того, что мы как безумные накинулись на еду?
После завтрака мы решили выйти погулять. Медленно брели
вдоль набережной, а море бесновалось, хотя светило солнце и настроение у нас
было поистине безоблачным, как новогоднее небо над Майоркой. Время от времени
мы целовались. Народу было совсем мало. И вдруг сзади я услышала цокот копыт.
– Алекс! – воскликнула я.
Он оглянулся и все понял без слов. Поднял руку, и к нам
подкатила пролетка. И пусть на мне нет ни большой шляпы, ни даже длинного
шарфа, но со мной мужчина, в которого я конечно же влюблена.
Воплощение оказалось куда лучше мечты, такое бывает редко.
Неужели в новом году будут сбываться мои мечты? А разве они у меня есть? Это
все так, маленькие мечтенки… Но сейчас ни о чем не мечталось, и без того было
невозможно хорошо.
– Ты о чем задумалась, Сашутка?
– Так, ни о чем. Мне просто хорошо. Послушай, Алекс, а
ты надолго приехал? – вдруг испугалась я.
– У меня билеты на шестое…
– Билеты?
– Я надеюсь, что ты полетишь со мной.
Начинается. Надо сразу расставить все точки над
"и". Я не хочу второй раз наступить на те же грабли.
– Нет, Алекс, я никуда не поеду.
– Но почему? Тебе разве плохо со мной? Я хочу жениться
на тебе. Неужели ты не поняла?
– Это ты не понимаешь! Я начала совсем новую жизнь, и я
хочу в этой жизни состояться.
– Ты полагаешь, что можешь состояться, вкалывая на
Эмму? Сашенька, я же не собираюсь запирать тебя в клетку. Ради бога, делай что
хочешь, я буду только рад…
– Алекс, ну давай не будем сейчас об этом. Ты пойми, я
обещала Эмме год работать на нее.
– Ну так ты нарушишь это обещание. Она хорошая баба, и
к тому же, я уверен, она к этому готова, раз не утаила от меня твои координаты.
– Но я дала слово. И еще, я бесконечно ей благодарна,
она помогла мне именно в тот момент, когда я в этом нуждалась. И потом, я тут
сама начала писать…
– Об этом я тоже знаю от Эммы. Тогда тем более.
– Алекс, я написала пьесу, я не знаю, хорошая это пьеса
или никудышная, но для меня она безумно важна, пойми.
– Нет, я не понимаю. – Он уже начинал
сердиться. – Почему ты не можешь писать у меня в доме, то есть у нас, в
нашем доме, там тихо, чудесная природа… И я буду рядом… Саша, поверь, у тебя
будет все, что ты пожелаешь.
– Понимаешь, Алекс, я, наверное, дура…
– Даже наверняка, – ласково улыбнулся он.
– Так вот, пусть я дура, но я привыкла добросовестно
относиться к своим обязанностям, я была хорошей женой, и если я когда-нибудь
еще выйду замуж, то опять буду хорошей женой… Но сейчас просто не чувствую в
себе сил. И еще я обещала Эмме и не могу ее подвести. Что же, одну книжку
сделала и бросила?
