Генерал Лисицын был одним из тех незаметных планировщиков, кто вытянул на своих плечах тяжелейшую Украинскую кампанию. Теперь ему предстояло применить принцип «точного огня и быстрого маневра» на Дальнем Востоке.
План был прост: разгромить и отбросить противостоящие силы НОАК, нанеся им максимальные потери – особенно в авиации и бронетехнике. По возможности окружить затем основные силы Шеньянского округа на «амурском выступе» и создать напряжение на дальних подступах к Пекину – для отрезвления местных партийцев.
Перебить китайскую пехоту задачи не ставилось. Из-за ее невыполнимости.
Лисицын настоятельно просил разрешение применить электромагнитное оружие для «отрубки» всей электроники противника, до самого Шанхая, но в Москве намекнули, что пока от этого лучше воздержаться.
В успехе контрудара мало кто сомневался. При всем уважении к экономическим успехам «красного дракона» НОАК была не тем противником, который мог хоть как-то противостоять закаленным в предыдущих конфликтах солдатам и офицерам русской армии и ее техническому превосходству. Но для любого успеха кровожадный Бог войны требовал своих жертв. Погибающие сейчас гарнизоны Благовещенска и Хабаровска и были той жертвой, которая принесла впоследствии победу. Под адским обстрелом от пластунского батальона Амурской бригады требовалось одно: стоять и умирать…
– Новая атака, командир!
Крик начштаба отвлек Пшеничного от невеселых мыслей.
«Б…ть, не выбраться мне из этой заварухи», – подумал Артем, пытаясь нащупать под бронежилетом неожиданно занывшее сердце. Последний раз оно так ныло, когда вертолет Ми-8, управляемый его братом, сбили боевики в далеком две тысячи четвертом. Значит, костлявая где-то рядом и уже занесла свою косу.
Тяжелая 160-мм мина, на излете пробивая межэтажные перекрытия, взорвалась, не долетев до подвала, где находился штаб батальона, всего каких-то пять метров.
Пшеничный почувствовал, что у него внезапно заложило уши и словно выкачали за секунду весь воздух из легких. Затем обрушился потолок, встал на дыбы бетонный пол… Задыхаясь в кромешной тьме, Артем пытался карабкаться наверх… Когда потерял сознание, он не помнил…
Очнулся от воды, которая, как-то странно минуя рот, текла прямо в его горло. Пшеничный глотнул и тут же зашелся в приступе сухого кашля.
– Гляди, очнулся!
Грубый голос доносился откуда-то справа. Артем скосил глаза. Над ним возвышались четыре мощные фигуры в сферических защитных шлемах и серо-зеленой камуфлированной экипировке «Бармица». Один из незнакомцев, тот, что был с белой повязкой санитара на предплечье, держал в руке открытую фляжку.
– Здорово, казак! Кости целы? – спросил один из здоровяков и представился: – Полковник Ханке Борис Сергеевич, командир тактической боевой группы тридцать восьмой гвардейской механизированной. – Гигант в шлеме слегка кивнул головой и, обращаясь уже к своим товарищам, добавил: – Поднимите его!
Двое «космонавтов» нагнулись к Пшеничному:
– Ты кто таков?
– Майор Пшеничный Артем Викторович, командир второго пластунского батальона.
– В рубашке ты родился, майор! Дом рухнул, подвал засыпало, а тебе хоть бы хны…
– Где мои люди, господин полковник? – Артем пытался встать, опираясь на плечи гренадеров.
– Вошли в состав нашей тактической группы. Кто остался жив… Все восемьдесят семь человек.
– А что противник, господин полковник?
– Косым сейчас не до нас, майор…
Познань. Польша. 8 августа
– Не верю ни одному слову! – Генерал Беркли с отвращением отбросил от себя свежую разведывательную сводку. – Это дезинформация, генерал Шартез, а не разведданные…
Французский генерал-майор Гийон Шартез, возглавляющий разведывательный отдел ОВС НАТО в Европе, стоял на вытяжку перед главкомом, и лицо его постепенно приобретало пунцовый оттенок. Европейцы настояли, чтобы на ключевой пост был назначен кто-то из их генералитета, и выбор пал на Шартеза.
Француз был довольно известной личностью в военных кругах НАТО, успев послужить во множестве горячих точек. Беркли познакомился с ним еще в Саудовской Аравии, где майор Шартез служил в штабе французского контингента многонациональных сил. Потом они встречались в Боснии и Афганистане. Шартез был смелым, грамотным и расторопным офицером, но никогда не занимался разведкой. Его назначение было чисто политическим шагом, демонстрирующим уважение Америки к своим союзникам.
– Не кричите на меня, Беркли! Вы не у себя в Техасе, – запальчиво ответил француз, демонстративно поворачиваясь к главкому спиной. – Я не согласен работать с вами и прошу принять мою отставку, генерал!
Беркли с раздражением махнул рукой:
– Это ваше право, Гийон. Извините, если был с вами резок. Кого порекомендуете на свое место?
– Странный вопрос, месье Беркли. Исполнять мои обязанности временно будет бригадный генерал Карл ван Эггер, представитель вооруженных сил Бельгии. Утверждение нового начальника отдела произойдет только после согласования в совете НАТО.
Беркли закрыл глаза и мысленно застонал. Боже мой, какая чушь… Вместо непосредственного командования 90 процентов рабочего времени Беркли тратилось на болтологию, согласования, совещания и бюрократическую волокиту. Создавалось впечатление, что европейцы и собственные политики делали все, чтобы проиграть эту войну. Взять ту же разведку в интересах Объединенных вооруженных сил. Ни Шартез, ни тем более парашютист ван Эггер не были профессиональными разведчиками. Хорошими солдатами – да. А вот разведчиками – нет. Но американскую кандидатуру контр-адмирала Леннона европейцы яростно отвергали, борясь с «американской гегемонией в НАТО». Если борются с нашей гегемонией – пусть останавливают русские танки сами!
– Что вас так вывело из себя, генерал? – учтиво спросил Роберт Коун, командир третьего армейского корпуса, только что прибывший из-за океана. Двадцать лет назад они служили в одном батальоне, дружили семьями. Коун – один из немногих людей, которому Беркли мог здесь, в Европе, доверять.
– Что вывело, Роб? Да ты почитай, почитай эту долбаную разведсводку!!! Это просто клинический случай – разведка так работать не должна.
Холтби углубился в чтение и через пять минут тяжело вздохнул:
– Да, Гарнет, ты прав. Мистика к стратегии отношения не имеет. Русские опять что-то задумали. На Украине они это делали постоянно.
Сводка, так взбесившая главкома и вызвавшая отставку Шартеза, сообщала о том, что за сутки с передовой исчезло три русские бронетанковые бригады. Вчера исчезло еще две. Итого – пять бригад за сорок восемь часов. Это более семисот танков и почти двадцать пять тысяч человек. Бригады просто испарились, словно снег под жгучим калифорнийским солнцем. То есть вчера бригады еще входили в боевое соприкосновение, а сегодня – вместо них совсем другие части. Куда они делись, никто ни черта не знает. Спутники, БПЛА, радиоэлектронная разведка ничего обнаружить не могут. Гарнет Беркли чувствовал, что враг рядом, но, где конкретно, не знал. Это его и бесило больше всего, ставя под угрозу срыва амбициозный план контрнаступления, разработанный штабом Объединенного командования.
