«Когда же вы успели привыкнуть?» – поражалась Альбина. Она отодвинула чашку.
Режиссер выглядел озабоченным и слегка постаревшим. Он кивнул ей, как старой знакомой и, поднявшись на веранду, галантно поцеловал руку. Альбина инстинктивно подобралась, но сумела выдавить любезную улыбку.
За Владимиром Акентьевым, пыхтя, торопились ее малыши. Он поздоровался с каждым персонально и отдал на разграбление внушительный пакет, а потом, сполоснув руки в дребезжащем рукомойнике во дворе, присоединился к чаепитию. Вся эта домашняя непринужденная атмосфера напоминала Альбине ее собственное детство. Наверное, поэтому она не решалась встать и уйти. Хотелось хотя бы недолго побыть в маленьком раю, из которого она была изгнана навсегда. Она не могла забыть, что эта семья – семья Переплета. Но злиться на его родителей не могла. Не было сил на злость.
– Ну, зачем вы так тратитесь? – она кивнула в сторону детей, вытаскивающих из пакета разноцветные коробки с игрушками. – У них все есть!
– Игрушек, Альбина Марленовна, никогда много не бывает! – сказал с грустной улыбкой режиссер. – Или вы сторонница спартанского воспитания?
– Нет, – сказала Альбина, – зачем же непременно такие крайности?
– Балуйте детей, как можно больше, примерно так выразился, знаете ли, Набоков, зеркало русской эмиграции, если использовать большевистскую терминологию. Вы не знаете, что их ждет дальше! Я готов под этим подписаться!
Альбина не видела Владимира Акентьева с того самого дня, когда он заскочил однажды при ней в мастерскую Наппельбаума. Он тогда еще ухаживать пытался! Сын за отца не в ответе. А отец за сына? По идее, да – должен быть в ответе. Но что-то в глазах режиссера заставило ее придержать все слова, которые почти готовы были сорваться у нее с языка.
Где она видела этот взгляд? Неужели в собственном зеркале?
– Да, Альбиночка, вы, наверное, не в курсе, что у нас произошло? – спросил Акентьев.
– Нет! – пробормотала она. – А что произошло и где Саша?
Мысль о том, что с Переплетом могло тоже что-то случиться, должна была ее радовать – столько проклятий послала она на его голову за это время, что если бы хотя бы сотая их часть обладала силой, то конец Акентьева был бы поистине ужасен. Однако радости почему-то она не испытала. Напротив, сердце сжалось в тоске. Может быть, потому что он оставался одним из немногих старых знакомых, а она теряла этих знакомых слишком часто.
Мадам Акентьева всхлипнула, и Альбина видела, что она изо всех сил сдерживает слезы.
Акентьев-старший взял жену за руку и объяснил притихшей гостье, что швейцарская поездка Дины Акентьевой закончилась трагедией.
– Они поплыли на яхте. Женевское озеро. Очень красивое, – говорил он. – Что-то случилось, яхта загорелась. Были свидетели. Говорят, вспыхнула сразу, как спичка. Даже здесь, в России, в новостях об этом говорили.
– Я не видела! – сказала Альбина. – Какой ужас! И они… погибли?!
– Да… Дину нашли, – продолжал рассказывать режиссер. – И опознали. А вот Ксюшу – нет. Но шансов выжить у нее не было никаких. Огонь, вода.
– Бедный Саша! – прошептала Альбина.
– Он сейчас в Сибири! – сказал Владимир Акентьев и пожал плечами, словно хотел что-то добавить, но передумал. – Почти сразу уехал. Похоже, знаете, на добровольную ссылку…
Акентьева, кажется, подала мужу невидимый знак, потому что тот торопливо свернул рассказ. За столом наступило напряженное молчание.
– Послушайте, Альбина, – Акентьева ласково прикоснулась к ее руке, – может быть, лучше будет Женечке с Сашей остаться у нас, хотя бы на месяц? Лето-то какое выдалось хорошее! В городе держать детей – просто грех. Да и вам будет попроще!.. Альбина работает на «Большевичке», – сообщила она режиссеру.
– Они, наверное, были рады заполучить вас! С вашим-то опытом! – кивнул Акентьев.
Альбина криво улыбнулась.
– Не совсем!
Не очень-то ей хотелось делиться своими проблемами. Но, с другой стороны, к чему скрывать?! Известие, что Альбина оказалась на положении ученицы, повергло Акентьевых в шок. Ей очень хотелось прибавить, что такому счастью она всецело обязана их сыну, но после того, как она узнала о швейцарской трагедии, не могла этого сделать.
– Послушайте, – говорил тем временем разволновавшийся хозяин дома, – так почему бы вам, не пойти к нам в театр? У нас как раз освободилось место художника по костюмам. Золотых гор я вам не обещаю, но ставка в любом случае повыше, чем на «Большевичке», к тому же работа творческая, интересные люди.
Альбина растерялась. Предложение было более чем соблазнительным – в ее теперешнем-то положении. Кроме того, эти люди нуждались в ней – узнав о смерти маленькой Ксюши, Альбина поняла, почему Акентьевы с таким вниманием отнеслись к ее детям.
Отказаться означало для нее вернуться на чертову фабрику, с полным отсутствием перспектив. Слово «карьера» на «Большевичке» в применении к рядовой работнице могло звучать только в качестве шутки. Неужели снова она будет выгадывать копейки, плакать от унижения по вечерам, отказывать себе и детям даже в ничтожных мелочах? Вернуться в нормальную жизнь из того унылого, сводящего с ума существования – вот что предлагал сейчас Владимир Акентьев.
– Вы это серьезно говорите? – уточнила зачем-то она.
– Альбина! – режиссер всплеснул руками. – По-вашему, я способен шутить, когда дело касается театра! Я похож на святотатца?!
Ощущая себя мухой, намертво запутавшейся в паутине, она кивнула. Выбора у нее особенного не было. Нет, можно было схватить детей в охапку и, наплевав на просьбы родителей Акентьева и вопли малышей, уехать в город. Но кто бы от этого выиграл?
Тем же вечером, устраиваясь в комнате для гостей, Альбина вспоминала Александра Акентьева, мысленно прощаясь с ним навсегда. Почему-то она была уверена, что больше не увидит его.
– Да, можете себе представить – должность в какой-то шарашкиной конторе при котлонадзоре! – сказал за ужином его отец.
– Котлонадзор?! – Альбина сразу представила себе огромный котел, за которым будет надзирать Александр. Апокалипсическая такая картинка.
Адское пламя, перепончатые крылья и алые языки чертей – подходящая компания для Александра.
Квартира Акентьевых на улице Рубинштейна казалась Альбине Швецовой почти что дворцом. Особенно после той конуры, в которой ей пришлось обитать на Гранитной. Переезд не занял много времени – почти вся мебель принадлежала хозяевам съемной квартиры, а имущество Альбины Вихоревой в основном осталось на ее собственной квартире в распоряжении Арсена и его семьи. Акентьев-старший посокрушался по поводу ее бесцеремонных квартиросъемщиков, которые традиционно задерживали плату, но, видя, что Альбина не желает их прогонять, тему больше не затрагивал. Слава богу, Альбина перестала зависеть от этих денег, хотя не забывала напоминать Арсену о его долге.
