– Со временем ты все сам поймешь! – сказал Переплет. – Впрочем, это на самом деле не имеет значения. Все мы исполняем свое предназначение, неважно – понимаем это или нет!
По оконному стеклу мерно стучал косой дождь. Небо было затянуто тучами, из-за которых робко пробивался свет белой ночи.
– Помнишь, – спросила Джейн, помолчав, – в «Путешествиях Гулливера» есть момент, где Гулливер попадает в замок к некроманту. Тот удерживает его, околдовав или опоив, я уже не помню точно, и каждый день заверяет его, что прошел всего лишь день, с тех пор как он прибыл к нему в замок. А ночью ведет опоенного к зеркалу, чтобы с помощью черной магии и крови Гулливера вызвать духов прошлого – Александра Великого и прочих героев…
– Да, – закивал головой Кирилл. – Он такой, он может, наш Александр Великий!
Они посмеялись.
– Мне кажется, что и мы тут застряли надолго! Дождь все льет.
– С какой целью?! Ты ведь не думаешь, что Переплет использует нашу кровь для вызова героев прошлого?
– Знаешь, меня уже ничто не удивит в твоем Переплете. Но он оказывается не такой уж и сухарь. Я имею в виду эти его рассказы про жутких цвергов!
Марков посмотрел на нее задумчиво.
– Это было бы интересно! – продолжила она рассуждать о Гулливере и его приключениях с некромантом. – Знаешь, девочкой я часто думала, о чем я могла бы поговорить с древними греками, если бы столкнулась с ними лицом к лицу.
– Уверен, ты была бы разочарована! – сказал Кирилл и поцеловал ее в затылок.
Джейн передернула плечами.
– Терпеть не могу, когда ты говоришь со мной, как с ребенком. Старый прожженный циник!
Он вышел прогуляться перед сном – просто пройтись по дому. Коридоры поместья были пусты. В кабинете Переплета (Кирилл видел его окно в другом крыле здания) горел свет – он пробивался узкой, как лезвие, полоской между сомкнутых штор. «Вождь за работой», – печально усмехнулся Марков. У Переплета были все шансы выйти в дамки.
Страшно быть под началом такого человека. Марков особенно отчетливо стал это понимать после того, как приехал сюда. В этом доме, в его искаженных пропорциях и интерьерах словно отразилась душа хозяина. А в душе этой была тьма. Марков интуитивно чувствовал это, но всякий раз, оказываясь рядом с Переплетом, невольно подпадал под его влияние. Как когда-то давно, еще в школьные годы.
Освещение было холодным, окна в коридорах были больше похожи на бойницы средневековых замков, они пропускали мало света, некоторые были застеклены витражами, где преобладал синий и зеленый свет. Здесь было красиво вечерами, когда свет уличных фонарей проникал сквозь витражи, и создавалось впечатление, будто поместье оказалось под водой. Эффект усиливали лампы, размещенные в стенных нишах – они загорались при приближении человека и снова гасли, когда он проходил мимо.
В некоторых местах висели зеркала. К счастью, не кривые, хотя в этом доме можно было ожидать всего, что угодно. Марков остановился перед одним из них, глядя на свое отражение. «Нашел с кем пить, – подумал он. – Нашел где пить! Стареешь, друг мой, стареешь!»
Поверхность зеркала вдруг, казалось, помутнела и задрожала, словно водная гладь. Иллюзия была такой совершенной, что Марков даже протянул руку, чтобы проверить.
– Это лучшее стекло, – он не успел дотронуться, когда услышал голос Акентьева и, устыдившись своего жеста, спрятал руку за спину, как франт гоголевской эпохи.
– Заметь, – продолжил Александр, – все, что отражается в нем, выглядит светлее и чище, чем есть на самом деле.
Он появился неожиданно, словно вышел из стены. Кирилл уже не в первый раз подумал, что в этом доме могут быть какие-нибудь потайные ходы, как в тех замках, которые ему довелось посетить во время своих блужданий по Британии. Акентьев был одет в деловой костюм, словно только что явился с очередного заседания в мэрии. Марков в домашнем халате рядом с ним чувствовал себя голым.
– Красиво, – сказал он по поводу зеркала.
Переплет кивнул.
– Спектакль «Евгений»……– сказал он задумчиво, как видно в продолжение недавнего размышления. – Онегин? Или все же Невский? Евгений Невский.
Марков не мог вспомнить, когда он успел поделиться своими планами насчет спектакля, был видимо пьян. Или Переплет научился читать мысли.
– Я очень благодарен тебе за театр, – сказал он, не ответив на вопрос. – Хотел все время сказать, без всякого официоза…
– Это пустяки, – сказал Акентьев, пристально на него глядя. – Кроме того, ты же знаешь, я ничего не делаю просто так! Восхитительное зрелище, эти твои спектакли. Иногда кажется, что они не для людей. Не для обычных людей, это точно!
– Ты не представляешь, что здесь на самом деле творится, – добавил он, посмотрев в зеркало и пригладив волосы.
– Цверги, – вспомнил Марков.
Акентьев улыбнулся и приложил палец к губам.
– Человек на моем посту редко может позволить себе расслабиться! Не рассказывай об этом никому, а не то у моих противников на грядущих выборах появится весомый аргумент.
Марков согласно кивнул.
– Собираешься баллотироваться в губернаторы?!
– Этому городу нужна твердая рука, – сказал Александр. – Ему нужен я, а мне нужен город.
– Да, тебя, я вижу, ничто не остановит.
– Нас, нас! Ты сейчас многого не знаешь, но скоро ты все поймешь! Обещаю!
– Что именно?! – уточнил Марков.
– Обещаю! – повторил Переплет и, кивнув ему, пошел дальше по коридору, и лампы в нишах загорались при его приближении, а потом гасли у него за спиной.
Марков покачал головой, он хотел вернуться к Джейн, но так уж устроен был этот проклятый дом, что самый короткий путь оказался не самым лучшим. Сначала Марков немного заблудился и уже проклинал себя за то, что не взял с собой мобильник, когда стал узнавать место, куда забрел.
Он почувствовал себя увереннее. Свет проникал в коридор через ряд фонарей в крыше. Кирилл понял, что находится где-то рядом с оранжереями. Впереди, в косой полосе света, что-то зашевелилось, заставив его замедлить шаг. Он увидел кролика, белого кролика, который сидел неподвижно посреди коридора. Марков поднял его на руки и только теперь заметил, что его шерстка перепачкана в крови.
Дверь в крольчатник была приотворена. «Так он, вероятно, и выбрался наружу», – подумал Кирилл. Он приоткрыл дверь шире и расслышал странные звуки, похожие на урчание огромной кошки.
Ангелина стояла за широким столом, лунный свет, проникая в окно, словно обволакивал ее. Она была абсолютно нагой, в ее руке был широкий нож, она как раз закончила разделывать очередного кролика и, заметив Маркова, улыбнулась ему. Он вздрогнул и проснулся.
