– Дай я попробую. – Билл отломил еще кусочек крекера,
наклонился через стол и аккуратно бросил его. Мышь принюхалась, но не
прикоснулась к нему.
– Да, – сказал Билл. – Похоже, наелась.
– Не-а, – отозвался Дин. – Она знает, что ты временный, вот
и все.
– Временный, я?! Скажите, пожалуйста! Я здесь почти столько
же, сколько Харри Тервиллиджер. Может, даже больше!
– Не кипятись, дружище, не кипятись. – Дин улыб-нулся. –
Просто посмотри и узнаешь, прав я или нет. – Он бросил еще один кусочек крекера
в сторону. Мышь уверенно подняла именно этот кусочек и снова при-нялась за еду,
не обращая никакого внимания на угощение Билла. Но не успела она отгрызть и
кусочка, как Перси швырнул в нее дубинку, метнув ее, как гарпун.
Мышь была небольшой мишенью, и, надо отдать должное этому
черту, – удар вышел очень меткий, он наверняка снес бы Вилли голову, если бы
мышонок не среагировал так молниеносно. Он пригнулся – точь-в-точь как человек
– и уронил кусочек крекера. Тяжелая деревянная дубинка пролетела так близко, что
взъеро-шила шерсть на загривке (так утверждает Дин, и я передаю его слова, хотя
и не очень-то верю), потом ударилась о зеленый линолеум и отскочила к решетке
пустой камеры. Мышонок не стал дожидаться, пока промах будет исправлен; словно
вспомнив о своих важных делах, он повернулся и умчался по коридору к
смирительной комнате.
Перси заорал от недовольства – он ведь подошел так близко –
и снова погнался за мышонком. Билл Додж схватил его за руку, словно повинуясь
инстинкту, но Перси вырвался. И все равно, по словам Дина, именно это спасло
жизнь Вилли-Пароходу, ведь тот был так близко. Перси хотел не просто убить
мышь, он хотел раздавить ее, поэтому бежал широкими нелепыми прыжками, как
олень, тяжело шлепая подошвами черных рабочих ботинок. Мышь едва увернулась от
двух последних прыжков Перси, сделав зигзаг по коридору. Потом залезла под
дверь, махнула на прощание длинным розовым хвостиком и – прощай, незнакомец, –
убежала.
– Твою мать! – выругался Перси и ударил по двери ладонью.
Потом стал перебирать ключи, чтобы войти в смирительную комнату и продолжить
погоню.
Дин прошел по коридору вслед за ним, стараясь идти медленно,
чтобы взять себя в руки и успокоиться. С одной стороны, как он потом
рассказывал, ему хотелось посмеяться над Перси, а с другой – схватить его,
повернуть к себе лицом, прижать к двери смирительной комнаты и избить до
полусмерти. Но прежде всего он просто испугался, ведь наша работа в блоке
"Г" заключалась в том, чтобы свести шум к минимуму, а шум и Перси
были неразлучны. Работа вместе с ним напоминала работу сапера, пытающегося
обезвредить бомбу, в то время как кто-то стоит у него за спиной и все время
бьет в тарелки. Словом, ужасно. Дин сказал, что этот ужас он увидел в глазах
Арлена Биттербока... и даже в глазах Президента, хотя этот господин обычно
оставался спокоен, как катафалк.
Но дело не только в этом. Просто Дин уже начал привыкать к
мыши. Не то чтобы считал ее другом, нет, но она стала частью жизни в блоке.
Поэтому Перси был неправ и в том, что сделал, и в том, что пытался сделать. И
то, что Перси никогда не смог бы понять, почему он неправ, прекрасно
свидетельствовало о его полной непригодности выполнять эту работу.
Когда Дин дошел до конца коридора, он уже успокоился и
сообразил, как лучше уладить дело. Единственное, чего Перси не мог выносить,
так это когда попадал в глупое положение, и мы все это знали.
– Что, следопыт, опять сбился со следа? – сказал он, слегка улыбаясь,
подшучивая над Перси.
Перси смерил его презрительным взглядом и отбросил волосы со
лба.
– Выбирай выражения, очкарик. Не видишь, я злой. Как бы не
стало хуже.
– Значит, опять перестановка, да? – Дин оставался
серьезным... но -глаза его смеялись. – Ладно, когда все вытащишь, помой,
пожалуйста, пол.
Перси посмотрел на дверь. Взглянул на ключи. Подумал о еще
одних долгих, утомительных и безрезультатных поисках в комнате с мягкими
стенами, о том, как все будут стоять рядом и смотреть... и Вождь, и
Президент... все.
– Я лично ничего смешного не вижу, – буркнул он. – Нам
только мышей в блоке не хватало, и так полно всякой нечисти.
– Как скажешь, Перси, – Дин поднял руки. Именно в этот
момент, как он уверял меня на следующий день, Дин подумал, что Перси может на
него броситься.
Подошедший Билл Додж разрядил ситуацию.
– По-моему, это ты уронил. – Он протянул Перси его дубинку.
– На сантиметр ниже, и ты сломал бы бедной твари хребет.
В ответ на это Перси гордо выпятил грудь.
– Да, неплохой бросок, – сказал он, бережно укла-дывая свой
снаряд в дурацкий чехол. – Я был подающим в школьной бейсбольной команде.
Бросал неотбиваемые мячи.
– Правда? – полюбопытствовал Билл, и его уважительного тона
(хотя он подмигнул Дину, когда Перси отвернулся) было достаточно, чтобы
окончательно сгладить конфликт.
– Да, – заявил Перси. – В Кноксвилле я отлично бросал. Эти
городские не знали, кто бросает. Сделали две пробежки. Могла бы получиться
отличная игра, если бы принимающий не стоял столбом.
Дин мог все так и оставить, но он был старше Перси по
должности, и в его обязанности входило инструктировать молодых, а в то время –
еще до Коффи, до Делакруа – он считал, что Перси можно чему-то научить. Поэтому
он взял молодого человека за руку.
– Тебе надо думать о том, что делаешь, – сказал Дин. Позже
он объяснил, что хотел говорить серьезно, но не осуждающе. Во всяком случае, не
слишком осуждающе.
Но для Перси это не годилось. Он ничему не научился... хотя
со временем ему придется.
– Слушай, очкарик, я знаю, что делаю, – пытаюсь поймать
мышь. Ты что слепой, не видишь?
– Ты перепугал до смерти Билла, меня и их. – Дин указал в
сторону Биттербака и Фландерса.
– Ну и что? – сказал Перси, выпрямляясь. – Здесь ведь не
детский сад, если вы помните. Хотя вы с ними все время нянчитесь.
– Но лично мне не нравится, когда меня пугают, – проворчал
Билл, – а я тоже здесь работаю, Уэтмор, не забывай. И я не принадлежу к твоим
тюфякам.
Перси посмотрел на него недоверчиво, прищурив глаза.
– И мы не пугаем заключенных без необходимости, ведь они и
так переживают стресс, – сказал Дин. Он все еще старался говорить спокойно. – А
люди в стрессовом состоянии могут сломаться, сделать себе больно. Сделать
больно другим. Иногда у нас тоже бывают неприятности.
Перси скривил губы. Понятие «неприятности» имело над ним
особую власть. Устраивать кому-то неприят-ности – это нормально. Но вот
попадать в них – увольте.
