Я поднял глаза. Коффи слегка сдвинулся в сторону, и я мог
видеть Харри, стоящего с той стороны коридора перед камерой Делакруа – он был
единственным узни-ком блока "Г", когда появился Коффи. Делакруа –
Дэл, маленький лысоватый человек с озабоченным лицом бух-галтера, знающего, что
его растрата скоро обнаружится.
На плече у него сидела ручная мышь. В дверном проеме камеры,
только что ставшей пристанищем Джона Коффи, расположился Перси Уэтмор. Он
достал свою резиновую ду-бинку из самодельного чехла, в котором носил ее, и
по-хлопывал ею по ладони с видом человека, у которого есть игрушка и он ею
воспользуется. И вдруг я почувствовал, что мне хочется, чтобы он убрался
отсюда. Может, это из-за жары не по сезону, может, из-за «мочевой» инфекции,
распространяющейся у меня в паху так, что прикосновение фланелевого белья
становилось нестерпимым, а может, из-за сознания того, что из штата прислали на
казнь чернокожего полуидиота, а Перси явно хотел над ним сначала немного
поработать. Вероятно, все вместе. Во всяком случае на ми-нуточку я забыл о его
связях.
– Перси, – сказал я. – Сегодня переезжает лазарет.
– Билл Додж за это отвечает.
– Я знаю, – кивнул я. – Пойди помоги ему.
– Это не моя работа, – упорствовал Перси. – Вот эта туша –
моя работа.
«Тушами» Перси в шутку называл крупных людей. Он не любил
больших и крупных. Перси не был худощавым, как Харри Тервиллиджер, но он был
маленького роста. Этакий петух-забияка, из тех, что всегда лезут в драку,
особенно когда перевес на их стороне. И очень гордился своими волосами. Просто
не отнимал рук от них.
– Тогда твое дело сделано, – сказал я. – Отправляйся в
лазарет.
Он оттопырил нижнюю губу. Билл Додж и его ребята таскали
коробки и стопки простыней, даже кровати; весь лазарет переезжал в новое
помещение в западной части тюрьмы. Жаркая работа. Перси Уэтмор явно хотел
увильнуть от нее.
– У них достаточно людей, – заявил он.
– Тогда иди отсюда, это приказ, выполняй, – произ-нес я,
повышая голос. Я увидел, как Харри мне подми-гивает, но не прореагировал. Если
губернатор прикажет начальнику тюрьмы уволить меня за нарушение субор-динации, то
кого Хэл Мурс поставит вместо меня? Перси? Это несерьезно. – Мне абсолютно все
равно, чем ты, Пер-си, займешься, лишь бы хоть ненадолго убрался отсюда.
На секунду мне показалось, что он не уйдет, и тогда
действительно будут неприятности, особенно с этим Коф-фи, который стоял здесь
все время, как самые крупные в мире остановившиеся часы. Но потом Перси сунул
свою дубинку назад в самодельный чехол – дурацкая пижон-ская штука – и медленно
пошел по коридору. Я не по-мню, кто из охранников сидел на посту дежурного в
тот день, наверное, кто-то из временных, но Перси не по-нравилось, как этот
человек смотрит, и, проходя мимо, он прорычал: «Перестань скалиться, а не то я
сотру этот оскал с твоей мерзкой рожи». Потом зазвенели ключи, на мгновение
блеснул солнечный свет из дворика, и Пер-си Уэтмор ушел, хотя бы на время.
Мышка Делакруа бегала туда-сюда по плечам маленького французика, ше-веля
крошечными усиками.
– Спокойно, Мистер Джинглз, – сказал Делакруа, и мышка
замерла на его плече, словно поняла. – Просто посиди тихо и спокойно. –
Делакруа говорил с мягким акцентом французов из Луизианы, и слово «тихо»
приобретало незнакомое экзотическое звучание.
– Ложись лучше, Дэл, – бросил я резко. – Отдохни. Тебя это
тоже не касается.
Он повиновался. Делакруа изнасиловал девушку и убил ее, а
потом бросил тело девушки за ее домом, облил нефтью и поджег, надеясь таким
образом спрятать следы преступления. Огонь перекинулся на дом, охватил его, и
погибло еще шесть человек, среди них двое детей.
За ним числилось только это преступление, и теперь он был
просто кроткий человечек со встревоженным ли-цом, залысинами на лбу и длинными
волосами, спускающимися на ворот рубашки. Очень скоро он ненадолго сядет на Олд
Спарки и настанет его конец... но что-то, что толкнуло его на ужасный поступок,
уже ушло, и те-перь он лежал на койке, позволив своему маленькому другу бегать
по его рукам, то и дело попискивая. И это было хуже всего: Олд Спарки никогда
не сжигал того, что таилось внутри. Зло освобождалось, набрасывалось на кого-то
другого, и мы снова вынуждены убивать лишь те-лесные оболочки, в которых уже и
жизни-то нет.
Я снова обратился к гиганту:
– Если я разрешу Харри снять с тебя цепи, ты будешь себя
хорошо вести?
Он кивнул. Так же, как и прежде, покачал головой: налево,
направо. Его странные глаза смотрели на меня. Они были спокойны, но это
спокойствие как-то не внушало доверия. Я поманил пальцем Харри, он вошел и
отстегнул цепи. Он уже не боялся, даже когда присел у стволоподобных ног Коффи,
чтобы отомкнуть оковы на лодыжках, и мне стало легче. Харри нервничал из-за
Перси, а я доверял его интуиции. Я доверял интуиции всех моих сегодняшних ребят
с блока "Г", кроме Перси.
У меня была заготовлена речь для новоприбывших, но я
сомневался, стоит ли ее произносить для Коффи, ка-завшегося таким ненормальным,
и не только по размерам.
Когда Харри опять отошел (Коффи в течение всей церемонии
оставался недвижим, как статуя), я посмотрел на своего нового подопечного,
постукивая по папке, и спросил:
– Парень, а ты умеешь говорить?
– Да, сэр, босс, я могу говорить, – отозвался тот. Его голос
был глубоким, довольно гулким и напомнил мне звук мотора нового трактора. Он
произносил слова без южного акцента, но в строе речи я потом уловил что-то
южное. Словно он приехал с юга, хотя не был его уро-женцем. Он не походил на
неграмотного, но и образо-ванным его нельзя было назвать. В манере говорить,
как и во многом другом, Коффи оставался загадкой. Больше всего меня беспокоили
его глаза – выражение спокойного отсутствия, словно он сам был где-то
далеко-далеко.
– Твое имя Джон Коффи?
– Да, сэр, босс, как напиток, только пишется по-другому.
– Ты умеешь писать, да? Читать и писать?
– Только свое имя, босс, – сказал он тихо. Я вздохнул, потом
произнес укороченный вариант заготовленной речи. Я уже понял, что с ним проблем
не возникнет. Я был и прав, и ошибался одновременно.
– Меня зовут Пол Эджкум, – произнес я. – Я – главный
надзиратель блока "Г". Если тебе что-то нужно, зови меня по имени.
Если меня не окажется, попроси вот этого парня – его зовут Харри Тервиллиджер.
Или мистера Стэнтона, или мистера Ховелла. Ты понял?
Коффи кивнул.
– Только не думай, что можно получить все, что хочешь. Тут
мы решаем, что необходимо, а что нет. Здесь не гостиница. Ясно?
