– Отключай воду! – крикнул Брут через плечо и быстро вбежал
в камеру. Он просунул руки под мышки Уортона, находящегося почти в
бессознательном состоя-нии, и выволок его из-под койки. Уортон кашлял и издавал
булькающие звуки. Кровь стекала на его помутневшие глаза из раны на лбу, где
дубинка Брута рассекла кожу.
Процесс надевания смирительной рубашки мы с Брутом
отработали до автоматизма, проделывая это, как пара водевильных танцоров,
разучивающих новый танец. И всякий раз оставались довольны собой. Как и в этот
раз. Брут посадил Уортона и вытянул его руки ко мне, как дети тянут руки к
новой кукле. Сознание только начало возвращаться к Уортону, в глазах забрезжило
понимание того, что, если он не начнет сейчас же бороться, потом может быть
поздно, но связь между мозгом и мышцами еще не восстановилась, и пока он ее не
починил, я натянул рукава рубашки ему на руки, а Брут застегнул пряжки на
спине. Пока он справлялся с застежками, я схватил завязки манжет, перекинул
рукава крест-на-крест за спину и связал вместе холщовой завязкой. После этого
стало казаться, что Уортон сам себя обнимает.
– Черт тебя подери, истукан, ну как там они с ним
управляются? – восклицал Делакруа. Я слышал также писк Мистера Джинглза,
которому будто тоже было интересно.
Появился Перси в мокрой, облепившей тело рубашке от долгой
борьбы с вентилем, лицо его пылало от возбуждения. За ним шел Дин с ожерельем
багрового синяка на шее, и гораздо менее взволнованный.
– Ну давай. Буйный Билл, – сказал я и поднял Уортона на
ноги. – Немножко сделай топ-топ.
– Не называй меня так! – резко выкрикнул Уортон, наверное,
впервые обнаружив свои настоящие чувства, скинув маску умного зверя.
– Буйный Билл Хайкок не был крутым! Он не ходил на медведя с
ножом! Он был таким же бродягой, как Джон Лоу! Тупой сукин сын сидел у двери, и
его убил алкаш!
– Боже ж ты мой, целый урок истории! – восклик-нул Брут и
вытолкал Уортона из камеры. – Попадая сю-да, никто не знает, что получит, но
все будет здорово. Особенно когда здесь такие славные ребята, как ты, это
похоже на правду, И знаешь что? Скоро ты сам станешь историей, Буйный Билл. А
сейчас пойдешь по коридору, там для тебя приготовлена комната. Освежающая.
Уортон издал яростный, нечленораздельный вопль и бросился на
Брута, хотя был запакован в смирительную рубашку и рукава завязаны за спиной.
Перси схватился уже за свою дубинку – рецепт Уэтмора на все случаи жизни, – но
Дин перехватил его руку. Перси взглянул на него недоумевающе и возмущенно,
словно хотел сказать: «После всего того, что Уортон сделал, с тобой, ты еще
хочешь меня удержать?»
Брут оттолкнул Уортона назад. Я поймал его и тол-кнул Харри.
А Харри толкнул его по Зеленой Миле мимо ликующего Делакруа и безучастного
Коффи. Уортон побе-жал, чтобы не упасть лицом на пол, и всю дорогу изрыгал
ругательства. Проклятия сыпались, словно искры с элект-рода сварщика. Мы
втолкнули его в последнюю камеру с правой стороны, пока Дин, Харри и Перси
(который впер-вые жаловался на то, что все время перерабатывает) вы-носили
всякий хлам из смирительной комнаты. Пока они это делали, я коротко поговорил с
Уортоном.
– Ты думаешь, что крутой, – сказал я, – может, сы-нок, так и
есть, но здесь это не имеет значения. Твои дни все равно сочтены. Если нам с
тобой будет легко, то и тебе будет легко с нами. Если ты нам добавишь проблем,
ты все равно умрешь, только мы тебя сначала заточим, как карандаш.
– Вы будете счастливы, когда мне придет конец, – хрипло
проговорил Уортон. Он дергался в смирительной рубашке, даже зная, что ничего из
этого не выйдет, его лицо стало красным, как помидор. – А пока я не уйду, я
попорчу вам крови. – И он обнажил свои зубы, как злобный бабуин.
– Если ты только хочешь попортить нам крови, то тебе это уже
удалось, можешь перестать, – вмешался Брут. – Но пока идет твое время на Миле,
Уортон, нам плевать, можешь весь срок просидеть в комнате с мягкими стенами. И
носить эту рубашку до тех пор, пока от недостатка кровообращения твои руки не
сгниют от гангрены и не отпадут. – Он перевел дух. – Сюда ведь никто не
приходит. И если ты думаешь, будто кого-то волнует, что творится с тобой, то
ошибаешься. Для всего мира ты уже мертвый.
Уортон внимательно вглядывался в Брута, и краска медленно
сползла с его лица.
– Выпустите меня, – сказал он миролюбиво – слиш-ком
серьезно, чтобы поверить. – Я хорошо буду себя ве-сти. Честное слово.
В дверях камеры появился Харри. Конец коридора стал похож на
блошиный рынок, но мы привыкли все быстро приводить в порядок, раз уж начали.
Мы и раньше это делали, мы знали, как надо.
– Все готово, – объявил Харри. Брут схватил за выступ
холщовой рубашки, где находился правый локоть Уортона и поднял его на ноги.
– Пошли, Буйный Билл. И постарайся посмотреть на все с
хорошей стороны. В твоем распоряжении по мень-шей мере сутки, чтобы запомнить,
что нельзя сидеть спи-ной к двери и никогда не стоит откалывать такие номера.
– Выпустите меня, – заныл Уортон. Он переводил взгляд с
Брута на Харри, потом на меня, и лицо его снова наливалось краской. – Я стану
хорошо себя вести, говорю вам, я усвоил урок. Я... я... у-ум-ммм...
Он вдруг упал на пол, оказавшись наполовину в камере,
наполовину на веселеньком линолеуме, дрыгая ногами и корчась всем телом.
– Боже, да у него судороги, – прошептал Перси,
– Конечно, а моя сестра – вавилонская блудница, –
невозмутимо произнес Брут. – Она танцует хучи-кучи для Моисея по субботам в
длинной белой накидке. – Он наклонился и зацепил Уортона одной рукой под
мышкой. Я взялся с другой стороны. Уортон трепетал между нами, как пойманная
рыба. Было ужасно неприятно тащить его дергающееся тело и слышать хрипение и
пуканье.
Я поднял глаза и на секунду встретился взглядом с Джоном
Коффи. Глаза его покраснели, щеки были влажными. Он опять плакал. Я вспомнил
Хэммерсмита и его кусающий жест и поежился. Потом снова обратился к Уортону.
Мы швырнули его в смирительную комнату, будто мешок, и
смотрели, как он дергается на полу рядом с водостоком, где мы однажды вели
поиски мышонка, появившегося в блоке "Г" под именем Вилли-Пароход.
– Мне все равно, если он проглотит свой язык или еще чего и
умрет, – сказал Дин хриплым и резким го-лосом, – но подумайте, ребята, сколько
потом понадобит-ся бумаг! Мы не будем успевать их писать.
– Да черт с ними, с бумагами, подумай о том, какие слухи
пойдут, – мрачно сказал Харри. – Мы потеряем эту проклятую работу и кончим тем,
что отправимся со-бирать горох на Миссисиппи. Знаете, что такое Мисси-сиппи?
Это индейское название задницы.
– Да не умрет он и не проглотит свой грязный язык, –
успокоил их Брут. – Завтра, когда откроем эту дверь, он будет как огурчик.
Слово даю.
