– Уже пора? – спросил Харри. Его длинное лошадиное лицо
казалось очень бледным над синей форменной блузой, но вид у него был
решительный.
– Да. Если мы хотим успеть, то пора. Харри перекрестился и
поцеловал большой палец. Потом отправился в смирительную комнату, открыл ее и
вернулся со смирительной рубашкой. Он подал ее Бруту. Мы втроем прошли по
Зеленой Миле. Коффи у двери своей камеры проводил нас взглядом и не сказал ни
слова. Когда мы дошли до стола дежурного, Брут спрятал рубашку за спину, что
при его комплекции было довольно легко.
– Повезло, – сказал Дин. Он был так же бледен, как и Харри,
но и столь же решителен.
Перси сидел за моим столом, именно так, на моем стуле, и
хмурился над книгой, которую таскал повсюду с собой последние несколько ночей:
не «Арго» или «Для мужчин», а «Уход за душевнобольными в лечебницах». Но по его
виновато-встревоженному взгляду, брошенному на нас, можно было подумать, что
это «Последние дни Содома и Гоморры».
– Чего еще? – спросил он, быстро захлопывая книгу. – Что вам
нужно?
– Поговорить с тобой, Перси, – сказал я. – Вот и все.
Однако по нашим лицам он понял, что мы явились вовсе не
только поговорить, поэтому вскочил и бросил-ся – почти бегом – к открытой двери
в помещение склада. Он подумал, что мы пришли рассчитаться с ним и надавать
оплеух.
Харри отрезал ему путь к отступлению и стал Вт дверях,
сложив на груди руки.
– А ну! – Перси повернулся ко мне в тревоге, но стараясь не
показывать ее. – Что это еще?
– Не спрашивай, Перси. – Я думал, что все пройдет нормально,
я буду в норме, раз уж мы начали эту безумную аферу, но что-то не получалось. Я
не верил, что делаю это. Словно в плохом сне. Мне все казалось, что вот-вот
жена разбудит меня и скажет, что я стонал во сне. – Лучше, если ты с этим
смиришься.
– А что у Ховелла за спиной? – срывающимся голосом спросил
Перси, поворачиваясь, чтобы лучше рассмотреть Брута.
– Ничего.
– Ну, это, я думаю... – Брут вытащил смирительную рубашку и
помахал ею у бедра, словно матадор мулету перед броском быка.
Перси вытаращил глаза и рванулся. Он хотел бежать, но Харри
схватил его за плечи, и получился лишь рывок.
– Отпустите меня? – закричал Перси, пытаясь вырваться из рук
Харри, – но тщетно. Харри был тяжелее фунтов на сто, и мускулы у него, как у
лесоруба, однако у Перси хватило сил протащить Харри почти до середины комнаты
и смять неприятный зеленый ковер, который я все собирался заменить. На секунду
я даже подумал, что он вырвет Харри руку, ведь страх может прибавить сил.
– Успокойся, Перси, – сказал я. – Будет легче, если...
– Перестань успокаивать меня, невежа, – завопил Перси,
дергая плечами и пытаясь высвободить руки. – Оставьте меня! Все! Я знаю людей!
Больших людей! Если вы не перестанете, вам всем придется отправиться в Южную
Каролину за тарелкой супа на общественной кухне!
Он опять рванулся вперед и ударил бедром по моему столу.
Книга, которую он читал – «Уход за душевнобольными в лечебницах», подскочила, и
из нее выпала спрятанная внутри маленькая брошюрка. Неуди-вительно, что Перси
глядел виновато, когда мы вошли. Это были не «Последние дни Содома и Гоморры»,
а книжечка, которую мы иногда давали сексуально озабоченным узникам за хорошее
поведение. Я уже упоминал о ней, по-моему, маленькая книжечка комиксов, где
Олив Ойл спала со всеми, кроме малыша Свит Пи.
Мне показалось печальным, что Перси в моем кабинете изучал
такую примитивную порнушку, Харри тоже глядел с отвращением, насколько я мог
видеть его из-за напряженного плеча Перси, а Брут залился смехом, и это вывело
Перси из борьбы на какое-то время.
– Ах, Перси, – произнес он. – Что скажет мама? Что по этому
поводу скажет губернатор?
Перси густо-густо покраснел.
– Заткнитесь. И оставь маму в покое.
Брут передал мне смирительную рубашку и приблизил лицо
вплотную к Перси.
– Конечно. Просто будь хорошим мальчиком и вытяни ручки.
Губы Перси дрожали, а глаза блестели слишком ярко. Он был
готов вот-вот расплакаться.
– Не буду, – сказал он детским дрожащим голосом, – и вы меня
не заставите. – Потом стал громко звать на помощь. Харри моргнул мне, я ответил
тем же. Если и был момент, когда все дело могло рухнуть, так именно тогда. Но
Брут так не считал. Он никогда не сомневался. Он зашел за спину Перси, стал
плечом к плечу с Харри, который все еще держал руки Перси у него за спиной.
Брут поднял руки и взялся за уши Перси.
– Прекрати орать. Если не хочешь получить пару самых
уникальных чайниц в мире.
Перси перестал кричать о помощи и просто стоял, дрожа и
глядя вниз на обложку комиксов, где Попай и Олив забавлялись в такой позе, о
которой я только слышал, но ни разу не пробовал. «О Попай!» – написано было в
шарике над головой Олив. «Оп-оп-оп-оп», – красовалось над головой Попая. Он еще
и трубку курил при этом.
– Вытяни руки, – приказал Брут, – и хватит валять дурака.
Делай, как говорят.
– Не буду, – упорствовал Перси. – Не буду, и вы меня не
заставите.
– Ты очень сильно, просто жестоко ошибаешься, – сказал Брут,
хлопнул по ушам Перси и стал крутить их, словно ручки конфорок у плиты. Плиты,
которая готовит так, как ты хочешь. Перси жалобно вскрикнул от боли и удивления
– я бы многое отдал, чтобы этого не слышать. В его крике звучали не только боль
и удивление, в нем было понимание. Впервые за свою жизнь Перси вдруг осознал,
что ужасные вещи случаются не только с другими людьми, у которых нет
родственника-губернатора. Я хотел сказать Бруту, чтобы он перестал, но, конечно
же, не мог. Мы зашли слишком далеко. Все, что я мог, это напомнить себе, что
Перси провел Делакруа через одному Богу известно какие муки просто потому, что
Делакруа посмеялся над ним. Однако это не утешало. Возможно потому, что я
создан иначе, чем Перси.
– Протяни сюда ручки, милый, – попросил Брут, – иначе
получишь еще.
Харри уже отпустил юного мистера Уэтмора. Всхлипывая, как
маленький, со слезами, уже бегущи-ми по щекам. Перси вытянул руки перед собой,
как лунатик в кинокомедии. Я в мгновение ока надел на них рукава смирительной
рубашки и едва успел натянуть рубашку на плечи Перси, как Брут отпу-стил его
уши и схватил завязки на манжетах. Он обкрутил руки Перси крест-накрест, так
что они теперь были крепко прижаты к груди. Харри тем временем застегнул
застежки на спине и завязал завязки. После того, как Перси сдался, вся операция
заняла не более десяти секунд.
– Вот и хорошо, милый, – сказал Брут. – Теперь вперед.
