– Все нормально, – успокоил Брут. – Я просто нер-вничаю, вот
и все.
– Я тоже, – напряженно сказал Харри. – Сейчас, если эта
старая рухлядь заведется...
Он обошел вокруг кузова грузовика, все еще что-то бормоча, и
Брут подмигнул мне. Для Коффи мы перестали существовать. Он закинул голову и
пил звезды, рассыпанные по небу.
– Я поеду сзади вместе с ним, если хочешь, – предложил Брут.
Позади нас быстро прорычал стартер, словно старый пес, просыпающийся холодным
зимним утром. Потом двигатель ожил. Харри газанул раз и оставил его
прогреваться. – Нам обоим там нечего делать.
– Садись вперед, – сказал я. – Ты сможешь поехать с ним на
обратном пути. Если, конечно, мы не кончим тем, что нас всех повезут в кузове
нашего тюремного грузовика.
– Что ты такое говоришь? – воскликнул он с искренне
расстроенным видом, словно впервые осознал, насколько серьезными могут
оказаться последствия, если нас поймают. – Ради Бога, Пол!
– Пошли. Садись в кабину.
Он повиновался. Я подергал Джона Коффи за руку, чтобы он
хоть на время вернулся на землю, потом провел вокруг грузовика к задней части
кузова. Харри натянул холст на стойки – это могло помочь, если бы мы встретили
по пути машину.
– Прыг-скок, парень, – сказал я.
– Сейчас поедем?
– Верно.
– Хорошо. – Он улыбнулся. Улыбка была славной и приятной,
может, оттого, что ее не отягощал большой груз мыслей. Он залез в кузов. Я
последовал за ним, подошел к кабине и постучал ладонью по крыше. Харри включил
первую передачу, и грузовик двинулся из своего укрытия, трясясь и
переваливаясь.
Джон Коффи стоял, расставив ноги в середине кузова, снова
подняв голову к звездам, широко улыбаясь и не замечая хлеставших веток, когда
Харри свернул к шоссе.
– Смотри, босс, – крикнул он низким, восторженным голосом,
показывая в черное небо. – Это Касси, леди в кресле-качалке!
Он был прав, я тоже ее видел среди множества звезд в разрыве
между вершинами деревьев. Но я подумал не о Кассиопее, когда он сказал про леди
в кресле-качалке, а о Мелинде Мурс.
– Я тоже ее вижу, Джон. – Я потянул его за руку. – Но ты
должен сейчас сесть, хорошо?
Он сел, откинувшись к стене кабины и не отрывая взгляда от
ночного неба. На его безмятежном лице было выражение бесконечного счастья. С
каждым поворотом полысевших покрышек «фармолла» Зеленая Миля оста-валась все
дальше и дальше за спиной, и хоть на время кажущийся нескончаемым поток слез из
глаз Джона Коффи прекратился.
Глава 7
До дома Хэма Мурса в Чимни Ридже было сорок километров, и в
медленном и тряском фермерском грузовике Харри Тервиллиджера дорога заняла
более часа. Жутковатая была поездка, и хотя мне кажется сейчас, что все ее
мельчайшие подробности еще живы в памяти – каждый поворот, холмик, каждая
выбоина, моменты страха (их было два), когда навстречу проехали грузовики, – я
не уверен, что смогу сейчас описать свои ощущения, когда мы сидели в кузове
вместе с Джоном Коффи, завернувшись, как индейцы, в старые одеяла, которые
Харри предусмотрительно взял с собой.
Скорее всего, я ощущал себя потерявшимся: такая глубокая и
острая боль, которую ощущает ребенок, когда осознает, что зашел куда-то не
туда, все дорожные знаки незнакомы, и он не знает, как найти дорогу домой. Я
вышел ночью из тюрьмы с заключенным, и не просто с заключенным, а с осужденным
и пригово-ренным к смертной казни за убийство двух маленьких девочек. Моя вера
в то, что он невиновен, не будет иметь никакого значения, если нас поймают. Мы
все сядем в тюрьму, да и Дин Стэнтон наверняка тоже. Я поставил на карту свою
жизнь из-за ужасной казни Делакруа и еще из-за веры в то, что этот сидящий
рядом верзила, возможно, сумеет вылечить женщину со злокачественной опухолью
мозга. Но, глядя, как Джон Коффи рассматривает звезды, я вдруг с испугом понял,
что больше в это не верю, если вообще верил. Моя «мочевая» инфекция казалась
сейчас далекой и незна-чительной, как часто бывает с ощущениями резкой боли
(если женщина действительно помнила бы, как было больно при родах первого
ребенка, сказала однажды моя мать, она никогда не родила бы второго). А что до
Мистера Джинглза, разве не могли мы ошибиться, думая, что Перси раздавил его?
Или этот Джон, у которого, несомненно, есть какая-то гипнотическая сила, как-то
обманул нас, заставив поверить, что мы что-то видели, чего на самом деле не
было? И вот теперь это дело с Хэлом Мурсом. В тот день, войдя неожиданно в его
кабинет, я встретил дрожащего, плачущего старика. Но я не думаю, что это
истинное лицо начальника тюрьмы. Я полагаю, что настоящий начальник Мурс – это
человек, который однажды сломал руку заключенному, бросившемуся на него с
ножом, человек, который с циничной точностью указал мне, что мозги Делакруа все
равно поджарятся, независимо от того, кто будет распорядителем на казни.
Неужели я считал, что Хэл Мурс спокойно отойдет в сторону и даст нам ввести в
его дом приговоренного детоубийцу, чтобы тот наложе-нием рук исцелил его жену?
Мои сомнения росли стремительно, пока мы ехали. Я просто не
понимал уже, почему сделал то, что сделал, или почему заставил остальных ехать со
мной в эту безумную ночную поездку, и я не верил, что у нас есть шанс выйти
сухими – ни малейшего шанса в рай с грехами, как говорят старые заключенные. Но
я не высказал вслух ничего, хотя мог бы. Окончательно мы потеряли контроль над
ситуацией, только когда подъехали к дому Хэла Мурса. Что-то – наверное,
какие-то волны восторга, исходящие от гиганта рядом со мной, – удержали меня от
того, чтобы постучать в крышу кабины и закричать Харри, чтобы поворачивал назад
и ехал в тюрьму, пока еще есть время.
Вот в таком настроении пребывал я, когда мы съехали с шоссе
на дорогу номер пять, а с нее на дорогу Чимни Ридж. Через каких-то пятнадцать
минут я увидел силуэт крыши, закрывающий звезды, и понял, что мы приехали.
Харри переключил со второй на более низкую передачу (думаю,
за всю дорогу он переключился лишь один раз – на верхнюю). Двигатель фыркнул,
вогнав в дрожь весь грузовик, словно тот тоже боялся того, что лежало прямо
перед нами.
Харри съехал на усыпанную гравием дорожку, ведущую к дому
Мурсов, и остановил свой рычащий грузовик позади изящного «бьюика» начальника
тюрьмы. Впереди и слегка справа возвышался ухоженный, с иголочки, дом в стиле,
который называется по-моему, «Кейп Код». Дома такого типа должны смотреться
несколько необычно в наших горах, но этот был как раз к месту. Вышла луна, ее
серп был чуть шире сегодня, и в ее свете я увидел, что двор, всегда такой
опрятный, совсем заброшен. Наверное, это из-за листьев, которые не убирались.
Обычно этим занималась Мелинда, но в эту осень Мелинде не до листьев, и больше
она осенних листьев не увидит. В этом была суровая правда, и я сошел с ума,
если поверил, что этот идиот с нездешними глазами сможет что-то изменить.
