– А вы, Евгений Николаевич, каких наук профессор? – поинтересовался Рафалович.
– Я, Леонид Ефимович, занимаюсь проблемами прикладной социологии. Очень, знаете ли, перспективная сфера.
– А не скучновато ли?
– Ну что вы! В науке есть свой азарт, своя, если хотите, авантюрность. А если не хватает, добираем на стороне, – Коваленко тонко усмехнулся. – И пикантных историй предостаточно. Вот был, к примеру, у нас в Академии наук несколько лет назад представительный симпозиум, и к каждому иногороднему академику был приставлен эскорт в виде очаровательной длинноногой девицы. И вот, представьте, собираются ученые мужи, да не где-нибудь, а во Дворце Съездов, все чин-чином, отгремели фанфары, на трибуну поднимается академик Александров, начинает зачитывать приветствие от Совмина, и в эту торжественную минуту раздается истошный женский визг: «Если вы расстегнете хоть одну пуговицу, я вам всю морду расцарапаю!» Всеобщее смятение, маститые головы возмущенно оборачиваются на возглас. И весь красный от стыда поднимается один академик из Сибири, не будем называть фамилию, и, запинаясь, объясняет: «Товарищи, я только предложил ей: хотите, девушка, я вам Келдыша покажу».
Все расхохотались, хотя Рафаловичу показалось, что Беня смеется несколько искусственно – должно быть, не понял, в чем соль, но не хочет показать виду.
– А что, господа, – подал голос Яша, – любопытно, кто из нас и кому какого келдыша покажет. Если нет возражений, то не приступить ли?
Он показал на заранее раздвинутый ломберный столик. Все дружно закивали головами и расселись вокруг столика на мягких стульях, обтянутых желтым сафьяном. Беня расположился слева от Рафаловича, Яша справа, Коваленко соответственно напротив. Яша раскрыл заветную коралловую шкатулочку и показал всем колоду карт.
– Прошу убедиться, господа, нераспечатанная. – Он щелчком раскрыл колоду. – Евгений Николаевич, вы у нас человек новый, если желаете, можете посмотреть карты, убедиться…
– Ну что вы, зачем?
– Правила обычные. Для начала предлагаю по десять рубликов за фишку.
Яша достал из той же шкатулки четыре разноцветных столбика пластмассовых фишек. Каждый из игроков выбрал свой цвет, взял по двадцать фишек и положил в шкатулку двести рублей. Система была проста и многократно проверена на опыте. Каждый играл своим цветом, чтобы не путались ставки, и по ходу игры мог обменять выигранные чужие фишки на свои проигранные или прикупить дополнительных. Игра считалась сделанной, когда все фишки скапливались у одного игрока. Но по общему согласию игру можно было прекратить в любой момент и поделить банк по числу имеющихся у каждого фишек. Можно было тут же начать вторую игру, третью, заново оговорив цену одной фишки.
Яша выбрал из колоды ненужные джокеры и пустышки, перетасовал. Коваленко снял, и игра началась.
Она текла скучновато, с переменным успехом. Несколько кругов все оставались примерно при своих, один Коваленко проиграл около половины чипов. Игрок он оказался неважный – карта ему шла получше, чем остальным, но он рано раскрывался на явно выигрышных комбинациях, не всегда пасовал вовремя, покупался на своевременный блеф партнеров. Яша, как всегда, осторожничал. Беня, наоборот, осмелел и начал потихонечку зарываться. Рафалович выжидал. Запасовавшие игроки отходили от стола, наливали себе вина, закусывали, закуривали.
Сдавал Беня. Коваленко сбросил три карты, Яша одну. Рафалович поднял свои, посмотрел. Три короля, туз и тройка червей. Сбросил тройку и туза. Медленно протянул руку за прикупленной парой. Посмотрел верхнюю – восьмерка пик. С непроницаемым лицом раскрыл вторую… Его могло выдать только сердце, приготовившееся выскочить из груди. Четвертый король.
Коваленко поставил три фишки. Яша вздохнул и бросил карты. Рафалович сравнял и дал пять сверху. Беня сравнял и поставил еще две. Коваленко достал из кармана толстый бумажник и вытащил сотенную.
– На все, пожалуйста.
Получил десять фишек, сравнял и выкинул восемь сверху. Рафалович выложил все, что у него осталось. Получилось шесть сверху. Беня сравнял. Коваленко купил еще десяток и бросил на кон все. Рафалович вытащил три сотни и придвинул их к груде фишек, даже не обменяв. Беня ойкнул и сказал «пас».
– Насколько я понимаю, господа, игра пошла на живые деньги, – сказал Коваленко. – У Леонида Ефимовича двести двадцать сверху, так? – Яша и Беня дружно кивнули. – Что ж, выравниваю, и четыреста сверху.
Беня закрыл голову руками. Яша отошел и нервно закурил. Пунцовый Рафалович судорожно шарил по карманам, вытаскивал деньги, выкладывал их перед собой. Пересчитал и швырнул на кон все.
– Пятьсот пятьдесят сверху! – крикнул он.
Коваленко перебрал купюры в своем бумажнике, отсчитал двенадцать сотенных.
– Шестьсот пятьдесят сверху.
Беня отвернулся. Рафалович шумно выдохнул, вытер пот рукавом и прохрипел:
– Яша, одолжи две тысячи…
– С-сейчас. – Яша на негнущихся ногах вышел из гостиной.
Рафалович стопочкой сложил свои карты на край стола, прикрыл пепельницей, пошатываясь, встал, налил себе полный стакан коньяку и залпом выпил. Беня сидел, не шелохнувшись. Коваленко откинулся на стуле, зажав в зубах сигарету, и щелкнул зажигалкой.
Вошел Яша и молча вручил Рафаловичу деньги. Тот, не считая, принял их и направился к столу.
– Господа, – сказал Коваленко, выпустив струйку дыма. – Коль скоро Леонид Ефимович уже начал играть на чужие деньги, то вынужден предупредить вас, что у меня при себе осталось всего триста рублей с мелочью. Я не рассчитывал на столь крупную игру. Полагаю, что как порядочный человек Леонид Ефимович либо ограничит следующую ставку вышеозначенной суммой, либо разрешит мне играть в долг, по записи. Надеюсь, что Вениамин Маркович не откажется выступить моим поручителем.
– Да-да, – пролепетал Беня. – Евгений Николаевич, он… он лауреат. Я ручаюсь…
– По записи! – проревел багровый Рафалович. – Яша, ручку, бумагу!
Яша вновь исчез и тотчас вернулся с листочком бумаги и авторучкой, положил их перед Коваленко. Рафалович метнул на стол все деньги.
– Полторы сверху!
Коваленко поднял глаза.
– Извините, Леонид Ефимович, но если сейчас вы положили две тысячи, то сверху может быть не полторы тысячи, а только тысяча триста пятьдесят рублей.
– Да, Леня, ты это того… – промямлил Яша.
– Тысяча триста пятьдесят! – подтвердил Рафалович.
– Что ж, в таком случае… – Коваленко задумался. – Закрываю и даю тысячу шестьсот пятьдесят сверху. Для ровного счета. – Он размашисто начертил на листочке двойку с тремя нулями и показал Рафаловичу. – Впрочем, если вы, господа, не можете поручиться, я готов…
– Можем! – тут же пискнул Беня.
– Яша, и мне бумаги! – крикнул Рафалович.
