— За убийство. Вы, Эрик Макомба, войдя в преступный сговор с гражданкой СССР Сапуновой Светланой, обманным путем завладели документами гражданки Франции Элизабет Дальбер, по которым вышеупомянутая Сапунова выехала на Запад, предварительно оформив на вас доверенность — на получение ценных почтовых отправлений. Саму же Дальбер вы хладнокровно убили… Молчите, Макомба? Имейте в виду, ваше молчание работает против вас, арестованная в Париже Сапунова во всем призналась…
— Да врет она! — выкрикнул Макомба. — Нагло врет! Все не так было!
— А как? — вкрадчиво осведомился «Ожеро»…
— Они на месте, — шепотом сказал Эрик. — Пойду скажу. Вы лучше здесь подождите, инспектор.
— Филипп, — строго поправил Нил. — И смотрите, Макомба, без фокусов.
— Да уж какие фокусы…
Эрик со вздохом встал. Нил сделал вид, будто погружен в изучение скудного меню, искоса следил за его движениями. Из-за дымчатых очков угадать направление его взгляда было невозможно.
Макомба, озираясь, прошел к дальнему угловому столику, за которым сидело трое мужчин. Среди них Нил сразу узнал Фармацевта — вольный сын Африки был в своем описании достаточно точен. Фармацевт, он же Борис Иосифович Борисов, был действительно очень похож на Гитлера, только без усиков. Двое других были на вид практически неразличимы и принадлежали к какой-то новой породе русских, выведенной за те пять лет, что его не было на родине. Короткие стрижки, бычьи шеи, маленькие тупые глазки, одеты в одинаковые черные кожаные куртки и спортивные штаны с лампасами.
Макомба наклонился к Фармацевту и что-то говорил ему, показывая на дверь. Фармацевт слушал хмуро, потом переглянулся с амбалами. Один из них встал и, переваливаясь на коротких, мощных ножках, подвалил к столику Нила.
— Француз?
— Допустим.
— Чем докажешь?
— А надо? — Нил не спеша достал бумажник, извлек купюру в сто франков, разорвал пополам, одну половинку поджег зажигалкой, прикурил от нее, выпустил дым в направлении амбала и небрежным щелчком пустил уцелевшую половинку через столик. — А это шефу отнеси. На экспертизу.
Нил придвинул к себе газету и углубился в чтение передовицы, озаглавленной: «Выше знамя партийной демократии!»
— Вы позволите?
Нил поднял голову.
Перед ним стоял Фармацевт, и в руках у него был полный сифон.
— Милости прошу.
Фармацевт сел, поставил сифон на стол.
— Газировочки?
— Не откажусь.
— Слушаю вас внимательно.
— Вам привет от СС, Борис Иосифович…
— От СС?.. Ах, да, Светочка. Всегда была болтушкой… Я слышал, у нее большие неприятности. Или мои сведения неверны?
Фармацевт пристально посмотрел на Нила круглыми совиными глазами.
— Верны, но несколько устарели… Хороший адвокат, сговорчивые следователи, билет на Буэнос-Айрес… В нашем мире деньги решают все.
— В нашем они тоже многое решают… Простите, как вас?..
— Можете звать меня Филипп Филиппович.
— Филипп Филиппович. Как мило!.. Итак, Филипп Филиппович, о чем будем говорить?
— Собственно, о них и будем. О деньгах… Гельд, аржан, пенендзы, мани… Капуста, бабки, первичность, башли, лавэ…
— Предмет завсегда интересный. Ваши предложения, Филипп Филиппович.
— У вас товар, Борис Иосифович, у нас купец…
— Помилуйте, Филипп Филиппович, какой товар? Так, крутимся помаленьку. Выживаем…
— У нас несколько иная информация, Борис Иосифович. СС отрекомендовала вас, как серьезного производителя.
— Ну я же говорю — болтушка…
— Из вашего ассортимента нас особенно интересуют два продукта… назовем их изделие «си» и изделие «си-си». Вы меня понимаете, Борис Иосифович?
— Понимаю, Филипп Филиппович. Не сочтите за праздное любопытство, а что ж вас в нашу глушь-то потянуло? Отчего проторенные дорожки узковаты стали?
— Вы сами на свой вопрос и ответили. Проторенные дорожки — они и есть проторенные. Их всякая собака знает. И которая в погонах тоже… Лютуют оппоненты, знаете ли, совсем оборзели. Риски возросли многократно, а с ними, увы, и цены.
— У нас, Филипп Филиппович, тоже не благотворительное заведение.
— Думаю, сторгуемся. — Нил взял салфетку, вынул из кармана ручку. — Сделаем так. Я напишу наши предложения по цене базовой партии, а вы — свои пожелания. Потом сверимся.
— Базовая партия — это сколько?
— Скажем, полтора килограмма чистого «си» и пять килограммов «си-си».
— Однако!
— Только не говорите, Борис Иосифович, что даже таких объемов не осилите.
— Осилить-то осилим… Как часто?
— Пока раз в месяц.
Фармацевт подавил вздох облегчения, но не настолько, чтобы этого не заметил Нил. Как и следовало ожидать, бизнесмен-то оказался невеликий.
— Плату предпочтете рублями? Или деньгами?
Фармацевт хмыкнул. Шуточка ему понравилась.
— А вы-то сами как думаете?
— Понял.
Нил написал несколько цифр, накрыл сложенную салфетку блюдцем и плеснул себе газировки.
Фармацевт достал из кармана куртки калькулятор, принялся сосредоточенно подсчитывать.
— Рубль почем считаем? По госкурсу или по рыночному?
— Помилуйте, да какая мне разница, мы же договорились, что в наших расчетах рубли не фигурируют.
Это, похоже, сильно озадачило Фармацевта. Он откашлялся, скомкал свою салфетку и с важным видом проговорил:
— Я готов выслушать ваши предложения, Филипп Филиппович.
Нил молча поднял блюдце и предоставил Фармацевту самому взять бумажку и ознакомиться с его предложениями.
На висках Фармацевта проступила испарина. Он подозвал к себе одного из бугаев, и они принялись озабоченно шептаться. Судя по выражениям лиц, обсуждалась реальность перспективы схлопотать «вышку» в случае, если их заметут с таким количеством валюты на руках.
— Можете указать номер банковского счета, — подлил масла в огонь Нил. — Переведем безналом под контракт за консалтинговые услуги.
Оба посмотрели на него дикими глазами.
— Шутка, — успокоил Нил. — Не бздите, господа, с таким баблом любого прокурора купите.
— Мы согласны, — сказал, наконец, Фармацевт. — Может, зайдем в «Кавказский», спрыснем сделку. Тут недалеко.
— Это еще не сделка, Борис Иосифович, а лишь демонстрация намерений, — сухо поправил Нил. — Поймите меня правильно, но о качестве вашего продукта мы можем судить лишь со слов СС, а этого, согласитесь, недостаточно. Я должен произвести пробную закупку, переправить в Париж, и только после апробации…
