— Даже так? Ну, настаивать не имею права, ты не в суде, а я не прокурор. Но имечко ты себе грамотно придумал, не подкопаешься. Такое из себя испанистое, а в то же время совсем не испанское. Для гринго латинос, для латиносов гринго. А в смешанном обществе кто? Румын из Трансильвании, потомок Дракулы?
— Издеваешься? Какое там общество! Сижу, как сыч на своем острове…
— У вас и остров имеется?
— У кого это «у вас»?
— Ну, у тебя с Джейн.
— Джейн погибла, — глухо сказал Назаров.
— Извини. Я не знал. В какой-нибудь горячей точке?
— В двух шагах от дома. Взорвали вместе с автомобилем. На моих глазах.
— Кто?
— Никого так и не нашли. Но желать ей зла могли многие, своими публикациями она не одно известное имя втоптала в грязь.
— После этого ты и стал Лопсом?
— Практически… От Джейн осталась приличная страховка, я прикупил кое-какую недвижимость, до последнего времени так и жил отшельником.
— А сейчас?
— Знаешь, все таки уже восемь лет прошло, притупилось все как-то… В общем, решил я, что пора вылезать из своей скорлупы, делом заняться. А тут как раз неплохой гешефт наклюнулся со здешними индейцами. Короче, сел в самолет, прилетел, сделал дело, снял навар, тут же на радостях тачку прикупил, новую. Ну, почти… А напоследок решил заглянуть в тамошнее казино…
— И продулся до крестика.
— А вот и не угадал. На рулетке удвоился, в «девятку» вообще банк сорвал. Две тысячи баксов!
Нил округлил губы и глаза, изображая уважительное удивление.
— В общем, обменял фишки на кэш, спустился в барчик расслабиться. А там она…
— Что замолчал-то?
— Понимаешь, «девочка из бара» — это вроде ярлыка, что-то вполне определенное. Но Тельма… она была совсем не такая — не профессионалка, не чья-то там загулявшая женка, не мурочка в поисках твердого шурика…
— Ага. Ангелочек, белый и пушистый.
— Что ты понимаешь?! Между прочим, вовсе не белый.
— Негритянка, что ли?
— Нет, в этом смысле, конечно, белая. Но брюнетка и вся в черном. Молоденькая, явно меньше двадцатника… Там какой-то растаман рэгги лабал, на фоно. Очень, кстати, неплохо лабал. А она сидела у самой эстрады, совсем одна, и слушала. И глаза у нее были такие… такие…
— Неземные? Макс… в смысле, Лео. Тебе сколько лет?
— Циник!.. Значит, спикировал я, пригласил потанцевать. Потом по мартини, потом по «Джим Биму»…
— А потом?
— Ну… До ресторана я ее еще довез, а вот до мотеля…
— Она тебя?
— Да… И сам не понимаю, как так получилось, вроде и выпил-то немного, по нашим меркам — вообще пустяки.
— Здесь другие мерки. И водка крепче.
— Так я же не водку пил! — возмущенно сказал Назаров. — Впрочем, потом, кажется, и водку тоже… Что дальше было, помню смутно. Кажется, про Достоевского говорили, про загадочную русскую душу, потом я блевать бегал… Нет, сначала блевать, потом про душу… Потом она мне полотенце мокрое прикладывала, песни пела. Утром просыпаюсь, состояние — сам понимаешь. Хорошо еще, «Джим Бима» полбутылочки осталось. Пока не опохмелился, вообще ничего не соображал. Ну, а потом огляделся — кругом бардак лежит, Тельмы и след простыл, только записочка на трюмо: милый, дескать, Лео, никогда не забуду этой ночи, и спасибо за царскую щедрость, твоя Тельма… Про щедрость меня смутило немного, пошарился по номеру — и точно, весь мой выигрыш вчерашний тю-тю, две тыщи как в песок. Пару-то сотен мы определенно вчера прогуляли, а остальное… Самое обидное — в упор не помню, то ли сам ей эти бабки подарил, то ли она инициативу проявила… Не, вру, самое обидное не это, а то, что ничего между нами, скорей всего, не было, помнишь, как у Довлатова — "он не стоял, он даже не лежал, он валялся…" Короче, для прояснения мозгов уговорил я «Джима» до последней капельки, покидал вещички в полиэтиленовый мешок — типа, не сваливаю, не расплатившись, а так, до химчистки и обратно. Спускаюсь, эдак небрежно кидаю ключи портье — мол, приберитесь там до моего прихода. А он, морда индейская, глазом не моргнув, отвечает: не ухищряйтесь, сэр, за номер ваша девушка уплатила, а чемоданчик ваш пустой заведению без надобности. Я предпоследнюю, можно сказать, пятерку в кармане отмуслявил, кладу на стойку и спрашиваю: случайно, не в курсе, куда эта девушка затем направилась, в какую сторону. Он денежку локтем в ящик сгреб и отвечает: случайно в курсе, села, мол, в автобус на Рэпид-Фолз. Ну, я рванул в буфете еще «Джим Бима» на дорожку, отыскал на карте этот самый Фолз и вдогонку…
— И вместо Рэпид-Фолз попал в Палисейдз. Тебе надо было с трассы уходить на три поворота раньше.
— Ёш твою клеш!… Слушай, вы мою тачку куда отогнали?
Нил прижал руки к плечам Назарова, остановив его порывистое движение в самом зародыше.
— Вдогонку собрался? Во-первых, рискуешь остаться без глаза, а во-вторых, зазнобушки своей ты там не найдешь. Сидит она сейчас где-нибудь в Акапулько, посасывает в трубочку розовую «Маргариту» за здоровье Лео Лопса, призового лоха, и зовут-то ее вовсе не Сельма, а, скажем…
— Тельма! Ее зовут Тельма! И она не такая! И вообще я почти уверен, что сам подарил ей эти чертовы бабки!
— А-а, ну тогда конечно, тогда, может быть, и не в Акапулько. Но всяко не ближе Хьюстона… Ну, а если серьезно — была бы не такая, не приняла бы этих денег даже в подарок. Так что расслабься и забудь о них. Дуриком пришли, дуриком и ушли.
Назаров вздохнул.
— Легко сказать, теперь «мерса» придется обратно в салон сдавать, как думаешь, сколько потеряю?.. Погоди, как ты сказал, куда это я заехал вместо Рэпид-Фоллз? В Палисейдз?
— Угу…
— Что ли тот самый Палисейдз? Логово Гейла Блитса?
— Вроде того…
— Слушай, а ты там… Ты там кто?
— Я там никто. Заехал по делу.
— У тебя дела с самим Гейлом Блитсом?!
Назаров схватил Нила за руку, приподнялся. Нил вновь надавил ему на плечи.
— Лежи. Сегодня тебе велено лежать… Да, у меня дела с Блитсом. Законом это не запрещается.
— Слушай, тогда… Ты не мог бы?.. В общем, надо довести до него одно предложение. Ему понравится…
Нилу и самому понравилось. Во всяком случае, на фото домик выглядел очень симпатично, традиционная «колониальная» добротность, навевающая воспоминания о временах, когда президенты еще были джентльменами, сочеталась со вполне современной игрой светом и объемами. Широкая веранда, опоясывающая второй этаж, витражные окна библиотеки, обшитый красным мрамором камин, спутниковая «тарелка» на плоской крыше. А вокруг на все стороны — море, море, море. Но уютное, в пределах видимости берегов. А по берегам — загородные дома, виллы, парки, окультуренное, так сказать, пространство, причем окультуренное за большие деньги.
