Француз расставил охотников по номерам, больше заботясь, чтобы эти американцы не перестреляли друг друга, а олень — дело десятое. Бон шанс, господа американцы!
Павел стоял в густом кустарнике, где протока впадала в небольшое озерцо. Место это показалось ему до боли знакомым. Конечно! Склон, поросший соснами, небольшая площадка, где они ставили палатку. Он, Поль, и его «мушкетеры». Один за всех и все за одного! Карельский перешеек. Двадцать минут от железнодорожной станции «Горьковская». Северная Америка. Канада. Квебек…
Когда он повернул голову к протоке, то замер от неожиданности. Крупный олень стоял по колено в воде, опустив рога. Павел только слегка задел ветку кустарника карабином, но олень поднял голову и насторожился. Было так тихо, что Павел слышал, как с оленьей морды капает вода. Барбекю! Неужели эти лощеные, ни в чем себе не отказывающие мерзавцы сожрут это благородное животное, чтобы потом было о чем трепаться перед своими шлюхами. Барбекю!
Павел не стрелял. Выстрел прозвучал справа. Еще один. Айзек палил из обоих вертикальных стволов своего «меркеля», преподнесенного ему в подарок коллегами. Олень рванулся назад через кустарник и мгновенно скрылся. Слышен был только шум веток и голоса сбегавшихся охотников.
Егерь-француз внимательно осмотрел траву.
— Ранен? Есть кровь?
— Нон…
Охотничий домик мало напоминал фанзу дальневосточных и сибирских следопытов. Это была небольшая гостиница со всеми удобствами, но стилизованная под французский трактир времен Ришелье и Людовика XIII, с массивной деревянной мебелью, лестницами и перилами, которые, как известно по многочисленным фильмам о трех мушкетерах, запросто ломаются падающими телами гвардейцев кардинала.
Оленье мясо было в холодильнике. Так что убежал олень, но барбекю никуда не убежало. И еще было много виски. Очень много. Изя промывал свою душевную рану. Рогатая скотина показала хвост члену совета директоров «Блю Спирит»! Даже тирольская шапочка альпийского стрелка не помогла!
— Давайте выпьем за настоящую акулу бизнеса Айзека Гольдмана, — рыжий О'Рэлли поднялся со стула. — Такая акула еще не снилась Спилбергу! Но главное, что ты, Айзек, хороший парень! С днем рождения тебя!
Мужская компания как-то постеснялась затянуть «Happy Birthday to you», а просто заорала на многие голоса. Айзек поднялся со стула и попросил слова.
— Друзья мои! Спасибо вам, конечно, но день рождения у меня был в среду. Да и какая это дата — тридцать девять? Один год до сорока. Вот через годик, одиннадцатого сентября 1996 года я бы хотел собрать вас всех с женами у меня дома. Но все равно я очень тронут. Спасибо вам!
Павлу показалось, что Айзек обращался не столько ко всем присутствующим, сколько к нему лично. Может, он просто посмотрел на Павла в этот момент, или повернулся к нему. Странное ощущение. И это напоминание даты. Неужели думает, что кто-то забудет его поздравить? Но ему ведь показалось, что этот забывчивый кто-то, для которого все это тщательно разжевывалось, как раз он сам — Павел Розен…
— Нет, только настоящий шотландский виски, — вдохновенно говорил за столом О'Рэлли, — и никаких ирландских вариантов. Пойло должно быть натуральным. Огонь кельтских костров и песни воинственных варваров. Вот, что такое виски! В этом напитке — бог, выпил его и стал богом…
— Языческим богом, — подметил Айзек. — Заметь, дружище! Выпил мелкого языческого божка. Мелкого и завистливого, который только и ждет, чтобы сделать кому-нибудь пакость, если его забудут подкормить.
— Зато выпил и почувствовал всю крепость духа! А жевать тело единого бога в виде теста?
«Что этот рыжий все мне подмигивает через стол?» — подумал Павел, а шотландец продолжал:
— Айзек, дорогой мой, вот ты уплетаешь сейчас оленину, а олень разве относится к классу кошерных животных?
— Если мне не изменяет память, — сказал Павел, которому надоели постоянные заговорщические подмигивания О'Рэлли, — в пятой книге Моисеевой перечислены животные, которых разрешается есть по библейским канонам. Если я не ошибаюсь, можно есть скот, у которого раздвоены копыта и который жует жвачку.
— Браво, Пол, — Айзек показал большой палец, — Ты точен в цитатах, как раввин.
— Значит, оленя есть можно?
— Можно и оленя, и зубра, и буйвола, и камело-парда…
— Кого? Леопарда?! — кто-то пьяно заржал.
— Смесь кэмела и леопарда — это жираф.
— Интересно, кто кого из них трахнул, чтобы родился жираф!
Опять всеобщий гогот.
— А если жвачку жует, а копыта обычные?
Павел, поощряемый довольным Айзеком, продолжал библейский ликбез:
— Только, если присутствуют оба признака. Кэмела, например, есть нельзя, зайца тоже, и свинью нельзя, потому что жвачку не жует.
— Дать ей «Дирола с ксилитом» и на вертел! — вставил О'Рэлли.
— А птицу?
— Чистую птицу ешьте, — Павел постепенно переходил на второе лицо, входя в роль проповедующего Моисея. — Но не должно есть грифа, коршуна, орла, сокола, кречета…
— Понятно, — сказал шотландец. — Гербовая птица орел — не кошерная.
Тут вступил Изя:
— Заладил, братец-кролик О'Рэлли! Кошерная, кошерная… Кошерной называется пища, приготовленная специальным «чистым» человеком, и другие «грязные» руки до нее не дотрагиваются. Вот и все. А при чем здесь порода?!
— Правильно, Айзек! Все должны делать специалисты — профессионалы! — закричал здорово поддатый шотландец. — Давайте выпьем за специалистов из «Блю спирит»!..
Нет ни эллина, ни иудея, бывает мало виски… Окружающее поплыло перед глазами Павла, лица стали сливаться в одно светлое пятно… Но не должно есть всякого ворона с породою его, ибо сам он ест вас, и детей ваших, и внуков ваших…
Очнулся Павел уже на калифорнийском аэродроме с легкомысленным названием «Какой-то там поцелуй». «Блю спиритисты» расползались по машинам и потихоньку сваливали. Павел, мучимый страшной жаждой, зашел в конторку аэродрома, где в небольшом баре спросил себе воды со льдом. Раскаленное нутро тут же превратило ледяную воду в крутой кипяток. Хотелось просто окунуть морду в реку, как вчерашнему оленю. Павел зашел в туалетную комнату и в зеркале увидел свое похмельное отражение с тирольской шапочкой Айзека на голове. Фазанье перо пораженчески торчало вниз. Трофей пьяного братания!
«Порше» впервые видел своего хозяина в таком плачевном виде. Как бы педали не перепутал! Но встречный воздушный поток будет ему полезен. А Павел уповал на прямые и гладкие калифорнийские автотрассы.
И на время, которое, как известно, лечит все, даже похмельный синдром.
— Подождите, мистер! Вы забыли!..
К нему бежал парень-механик в ярко-желтом комбинезоне, от цвета которого Павлу опять сделалось нехорошо. В руке он держал маленький чемоданчик.
