«Чашечка кофе» могла быть чем угодно: от перекура перед сном до заутренних посиделок. Что, собственно, и случилось. Отдохнувшие люди, чувствующие себя как дома, собрались в зале с камином. В нем можно было разместиться по-европейски – вокруг стола, по-восточному – на полу с подушками, по-американски – вокруг очага. Камин находился в центре зала. Подзакопченая воронка вытяжки выглядела, как ракетная дюза. Татьяна взяла на себя роль хозяйки и вызвалась приготовить кофе. Нил прикатил столик с бутылками, стаканами и закусками.
– Друзья, предлагаю российское меню: водка, икра, огурчики. – Нил хотел добавить «колбаска доктор-ская», но передумал. – А хотите блинчиков? Или капустки квашеной?
Питер, уставился на хозяина острова с явным недоумением. Он давно уже проникся мыслью, что новый знакомый – хозяин острова. Мысль эта не столько впечатлила его, сколько сообщила о статусе нового знакомого. Но почему-то маленькое и несущественное дополнение к острову в виде квашеной капустки болезненно кольнула его самолюбие. Он сам затруднился бы ответить на вопрос, почему его это задело.
– Давайте, Нил, все, что у вас там есть, – обрадовался Делох. – Когда еще представится возможность выпить-закусить по-русски. А грибки соленые у вас найдутся? Скажем, грузди черные? Э?
– Ох-хо, Георг, Вы не даром профессорский хлеб едите. Приятно иметь дело со знающим человеком. Вам с лучком и постным маслом или просто из бочки? А вы, Питер, какую водочку предпочитаете? Есть «Столи», «Смирнофф», «Московская»… Заморозить или тепленькую?
Нил уже обо всем догадался. Хотя Татьяна и сказала только: «Нил, это наш товарищ»… Тамбовский волк тебе… Виду, однако, не подавал, хотя расстроился не на шутку. Умела Таня внушать мужчинам надежды… Оставалось только приколоть «товарища». Вот он и придумал возлияние а-ля рюсс.
– Холодную «Смирнофф» номер тридцать семь. Пол-штофчика, пожалуйста. Да хлебца аржаного, – парировал Питер.
И они заржали все втроем так громко, что Татьяна, в этот самый момент, входившая с подносом в залу, чуть не выронила его на ковер. Вот кофейку бы попили…
– Что шумим? – воскликнула она, стараясь оценить ситуацию и по возможности понять из-за чего, собственно, весь этот шум.
Она прежде всего вопросительно посмотрела на профессора, и он, поймав ее взгляд, подмигнул сперва в сторону Нила, а потом Питера. Ага, уже разобрались… Ну что ж. Так даже интереснее. Главное – контролировать ситуацию, так приятно ласкающую женское самолюбие. Но умная женщина тем и отличается от неумной, что способна видеть свою жизненную цель далеко за пределами таких ситуаций. Не затем они собрались в этом гостеприимном доме. Тут полный покой и безопасность. Многое надо обговорить. И принять решение. Так что поговорим. А потом… потом видно будет.
– Просто Нил предложил нам русскую выпивку на выбор. Вот я и выбрал, – сказал Питер, довольный собой и тем, что в первом раунде у них ничья.
– Ах, русскую, значит! Зачем же я кофе варила? Кофе с алкоголем, как утверждают ученые, друзья плохие, – сказала Татьяна. А через мгновение какая-то озорная мысль отразилась в ее глазах и она тоже рассмеялась. – Ну что ж, если вы водочку собираетесь капусткой с грибочками закусывать, то и вприглядку вам надо что-нибудь подходящее. Пойду переоденусь! – сказала она многообещающе и обласкала теплом своим глаз всех троих повернувшихся к ней мужчин.
Поставила поднос на пуфик и выпорхнула. Предвкушение веселого вечера наполнило ее. Все-таки, что ни говори, а одним мужчиной в этой жизни ограничиться трудно. Женщина как цветок: тот, кому ты принадлежишь в данный момент – это вода, питающая твои корни, а тот, кто смотрит на тебя – это живительные лучи солнца. А без солнца, как известно, хлорофилл не образуется, и женщина теряет свою привлекательность. Так что смотрите, господа, смотрите. На одной воде не проживешь…
– Пойду, выполню ваши заказы, господа, – мягко сказал Нил и вышел.
– Скажите, профессор, удобно ли будет расспросить нашего хозяина о покушении на его сына?
Питер подошел к подносу с кофе и взял чашечку.
– Отчего ж нет. Все ведь закончилось благополучно, – отвечал профессор, выбираясь из кресла и направляясь к тому же подносу. – Превосходно! К-ха, к-ха.
– Отменный вкус, а аромат…
– А вы думаете, что это касается темы нашего, так сказать семинара?
– Уверен.
– Питер, вы, насколько я помню, работали в ФБР? Так?
– В «девятке».
– Простите?..
– Да, профессор, в отделе, который занимается изучением всякого рода заговоров против Соединенных Штатов.
– Так ведь они же вас разыскивают, насколько мне известно.
– Ищут. Возможно, не только они.
– А вот и ваш заказ, джентльмены. Все как просили, плюс щец квашеных… – и, увидев недоумение на лицах мужчин, Нил добавил: – На завтра. Лекарство.
– Так мы вроде здоровы, – уверенно заявил Питер.
– Так еще и не завтра, – сказал Нил и начал выставлять на стол миски и горшочки.
– Хлебца не забыли, хозяин? – напомнил Дубойс.
– Ржанее не бывает. – Нил извлек на свет свежий, пахучий каравай черного ржаного. – Нарежьте, пожалуйста, Пит. А вас, профессор, я прошу разложить грибочки.
Поток свежего воздуха, влетевший со стороны жилых комнат, предупредил их о том, что сейчас она войдет. Все трое обернулись, глядя в дверной проем. Через секунду в нем возникла леди М. Плавно выступая, обошла застывшие фигуры. Повернулась вокруг себя и чуть поклонилась. Мужики вдохнули и выдохнули шумно и не сразу. Они уже успели привыкнуть к непременным шикарным туалетам, следующим за стандартной женской репликой «Пойду переоденусь». А тут… Перед ними стояла какая-то незнакомая язычница, босиком и в простой холщовой рубахе до пола, стянутой под грудью двойной ниткой речного жемчуга. Волосы повязала шитой лентой, и над висками поблескивали ажурные подвески.
– Никакого пафоса… Под водочку – то, что надо… – сказала она просто и устроилась на диване.
Питер никогда не видел ее в таком наряде и смотрел, как на экспонат этнографического музея. Профессор Делох отметил некоторое несоответствие деталей костюма, но тут же простил, ибо чего не простишь прекрасной даме. Баренцев же зажмурился и задержал дыхание, сохраняя в памяти чудное виденье. Потом спохватился и упрятал нахлынувшие чувства в суету с розливом и подносами.
Выпили по первой с тостом «за надежный приют». Закусывая, Нил наблюдал за Дубойсом, как тот ловко отломил хлеба, пока глотал и так же привычно занюхал. «Научила», – догадался хозяин.
– Вот, оказывается какой ты, черный соленый груздь, – наслаждался новыми ощущениями профессор, кладя в рот кусок за куском, будто не евший три дня.
– Отведайте кетовой салфеточной, господа, – призывал Баренцев. И все отведывали, удовлетворенно кивая головами.
