— Поглядим, что это такое, — сказал Брэндон, вытаскивая из
кармана очки.
Шериф развернул бумагу, быстро пробежал ее глазами и
протянул Селби со словами:
— Получай, Дуг. Это завещание.
Сильвия Мартин, затаив дыхание, прошептала:
— Пожалуйста, вслух, Дуг.
Селби развернул документ и встал так, чтобы на него падал
свет из открытой двери.
— Это почерк Гролли. Ну, точнее сказать, предположительно
его почерк. Недавно я видел несколько образчиков его писем, и этот выглядит
настоящим… Написано ручкой и чернилами. Датируется четырнадцатым декабря тысяча
девятьсот тридцать пятого года. Читаю:
«Я, Эзра П. Гролли, находясь в настоящее время в трезвом уме
и твердой памяти, имея некоторое состояние и прожив достаточно долго, чтобы
понять ненужность накопительства, настоящим отдаю после моей смерти всю свою
собственность — движимую и недвижимую — любимой сестре моей Сэди Г. Лосстен,
супруге Терри Б. Лосстена, проживающей в Новом Орлеане, штат Луизиана. Все
вышесказанное я скрепляю своей личной подписью в четырнадцатый день декабря
одна тысяча девятьсот тридцать пятого года».
Селби покрутил документ в руках и произнес с кислой миной:
— Ну что же, мы, кажется, старались найти нечто такое, не
так ли?
— Подпись на месте?
— Да. Эзра П. Гролли.
— Свидетели есть?
— Нет. По закону свидетели не обязательны, если весь
документ написан собственноручно завещателем, датирован должным образом и
подписан.
— Полагаю, — сказал шериф, — Сэди Лосстен заявит, что мы
проявили халатность в деле сохранения собственности усопшего, вследствие чего
сто тысяч долларов были похищены неизвестным лицом.
— Да, нас за это вздуют как следует, — признал Селби,
укладывая завещание во внутренний карман пиджака. — Надо поскорее найти Гарри
Перкинса и обрадовать его этой новостью.
— Охрану будем выставлять? — спросил Брэндон. Селби уныло
произнес в ответ:
— Какой смысл охранять конюшню, после того как лошадь увели?
Лучше попросим Боба Терри поискать отпечатки пальцев и попытаемся найти того,
кто копал и кто отодрал доски пола.
Когда Селби вернулся к себе в офис, его уже ждал письменный
отчет Боба Терри, «касающийся отпечатков пальцев грудного младенца». Не
оставалось никаких сомнений. Отпечатки, привезенные из Сан-Франциско, полностью
совпадали с отпечатками пальцев ребенка, находящегося на попечении миссис
Брэндон.
— Значит, это все-таки ребенок Гролли, — пробормотал Селби
себе под нос.
Глава 11
В понедельник с раннего утра Селби уже находился в кабинете
Сидни Белла Стоуна — почерковеда и специалиста по анализу сомнительных документов.
У Стоуна был отрешенный вид, свойственный многим ученым людям. Перед Селби
находился человек лет пятидесяти пяти с коротко подстриженными волосами,
тронутыми сединой, щетинистыми усами и спокойным взглядом серых глаз. Он взял
протянутый прокурором документ и спросил:
— Что вам угодно выяснить?
— Подлинник это или фальшивка.
— Вы располагаете подлинными образцами подписи и почерка для
сопоставления?
— Да.
— Позвольте мне взглянуть на них.
Селби вручил ему образцы почерка и подписи Эзры П. Гролли,
собранные из всех источников, которые прокурор и Сильвия Мартин ухитрились
найти за вечер. Стоун, едва посмотрев на листки, бросил их в ящик письменного
стола.
— Разве вы не собираетесь сравнивать их?
— Собираюсь, но не сейчас.
— Почему?
— Это пока бесполезно. Я не принадлежу к тому типу
экспертов, которые, бросив взгляд на документ, заявляют, что он является не чем
иным, как грубой подделкой, или, напротив, «выглядит подлинным». С моей точки
зрения, такой подход бесполезен. Личное мнение не должно иметь значения в
глазах присяжных. Присяжные могут не считаться с тем, что говорит эксперт, пока
они не узнают, на основе чего человек, стоящий перед ними, пришел к тому или
иному заключению. Лишь тот специалист заслуживает внимания, который может подтвердить
каждое свое слово бесспорными научными фактами.
— Вы имеете в виду угол наклона и нажим пера? — спросил
Селби.
— То, о чем вы говорите, лишь крошечная часть настоящей
экспертизы.
— Но не смогли бы вы хотя бы начать работу над этим
завещанием?
— Думаю, что смогу. Вы можете посидеть в лаборатории, если
обещаете не мешать, — сказал Стоун.
— Постараюсь, — улыбнувшись, охотно пообещал Селби.
— Говорить буду я, — сказал Стоун, проходя в лабораторию, —
вы будете слушать. Многие почему-то непрерывно задают вопросы. Мне это не
нравится.
Он расправил завещание на прозрачной стеклянной крышке
стола, включил освещение и приступил к работе.
В ходе работы он бросал короткие замечания, которые должны
были служить объяснением.
— Этот свет имитирует дневное освещение… Взглянем на водяные
знаки на бумаге. Просветим ее снизу, кстати, размер листа характерен для
юридических документов… ага, вот знак «Специальная судебная». Здесь у меня
каталог, из которого можно узнать, когда любой вид бумаги впервые появился на
рынке… Если выяснится, что «Специальная судебная», то есть этот сорт, появилась
в продаже позже даты документа, мы имеем дело с фальсификацией. Итак, смотрим…
Эксперт перелистал несколько машинописных страничек.
— Нет. «Специальная судебная» продается с 1922 года. О’кей.
Пока все в прядке.
Стоун закрыл свой каталог и вернулся к рабочему месту, не
переставая говорить:
— Теперь проверим физические характеристики… Во-первых,
чернила. Самые распространенные готовятся из чернильного ореха. Если мы капнем
на чернила специальным реактивом и они при этом станут темно-красными, значит,
мы имеем дело с чернильным орехом.
Эксперт немного повозился с документом и сказал:
— Чернильный орех. Теперь проверим цвет, с этой целью
используем колориметр.
— Для чего нам надо знать цвет?
Эксперт взглянул на Селби поверх микроскопа:
— Чернила из ореха при окислении меняют свой цвет. И
проходит примерно два года, прежде чем они приобретают постоянную окраску. Мы
имеем дело с постепенным процессом изменения цвета по мере окисления.
— Следовательно, если записи больше двух лет, как должно
быть в нашем деле, чернила уже имеют постоянную окраску? — спросил Селби.
