Глава 1
— И тогда все будет, как раньше, — мягко сказала
Кэролайн и стиснула руку Бонни.
Неправда. Ничего уже не будет так, как до смерти Елены.
Ничего. И относительно вечеринки, которую затеяла Кэролайн, у Бонни были дурные
предчувствия. Легкое ноющее ощущение в животе было верным признаком того, что
идея с вечеринкой — очень и очень скверная.
— День рождения Мередит уже прошел, — напомнила
она. — Он был в прошлую субботу.
— Но ведь она не отмечала. В смысле, по-настоящему не
отмечала, как мы собираемся. У нас будет вся ночь, родители приезжают только в
воскресенье утром. Да ладно тебе, Бонни, ты только представь себе, какой это
будет для нее сюрприз.
«О да, — подумала Бонни. — За такой сюрприз она
меня потом прикончит».
— Послушай, Кэролайн. Мередит не отмечала, потому что
ей пока не до праздников. Устраивать веселье сейчас… Как-то это… не по-людски.
— Ерунда! Ты же отлично понимаешь, Елена порадовалась
бы тому, что мы веселимся. Она любила вечеринки. А вот то, что прошло уже
полгода после ее смерти, а мы все сидим и льем слезы, ей бы совсем не
понравилось.
Кэролайн наклонилась к Бонни. Взгляд ее кошачьих глаз был
серьезным и уверенным. Не было никакого притворства, не было обычных хитрых
манипуляций. Бонни поняла: она говорит абсолютно искренне.
— Я хочу, чтобы мы снова дружили, как раньше, —
сказала Кэролайн. — Мы ведь всегда праздновали дни рождения вместе,
вчетвером, помнишь? А помнишь, как парни пытались заявиться к нам без
приглашения? Интересно, в этом году попробуют?
Бонни чувствовала, что теряет возможность хоть как-то
повлиять на ситуацию. «Ох какая плохая идея, ох какая плохая», — думала
она. Кэролайн все говорила и говорила; от разговоров о старых добрых временах
она расчувствовалась и впала в поэтическую мечтательность, а у Бонни не хватало
духа напомнить ей, что старые добрые времена канули в Лету, как музыка диско.
— Нас ведь уже даже не четверо. Ну что это за веселье —
втроем, — слабо запротестовала она, когда ей удалось вставить слово.
— Я собираюсь позвать Сью Карсон. По-моему, Мередит к
ней неплохо относится.
Бонни была вынуждена согласиться: к Сью все относились
неплохо. И все-таки Кэролайн должна понять: так, как раньше, уже не будет.
Нельзя же просто поменять Елену на Сью Карсон и сказать: «Угу, теперь все в
порядке».
«Как бы сделать, чтобы до нее дошло?» — думала Бонни. И
вдруг ее осенило.
— Давай позовем Викки Беннетт, — сказала она.
Кэролайн посмотрела на нее с недоумением.
— Викки Беннетт? Шутишь? Эту чокнутую, которая
разделась на глазах у половины школы? После всего, что было?
— Именно после всего, что было, — сурово сказала
Бонни. — Послушай меня. Я знаю, что она никогда не была в нашей компании.
Но она и со своей старой компанией уже не общается: они ее знать не хотят, а
она их до смерти боится. Ей нужны друзья. А нам нужны люди. Давай пригласим.
Секунду Кэролайн выглядела безнадежно расстроенной. Бонни
выпятила подбородок, уперла руки в бока и стала ждать. Наконец Кэролайн
вздохнула:
— Ладно, уговорила. Приглашу. Но ты должна придумать,
как привести Мередит ко мне в субботу вечером. И — Бонни! — она ничего не
должна знать. Я действительно хочу, чтобы это был сюрприз.
— Будет сюрприз, — мрачно сказала Бонни.
Кэролайн просияла и порывисто обняла ее. Бонни не ожидала ни
того ни другого.
— Как я рада, что ты меня понимаешь, — сказала
Кэролайн. — Будет так здорово снова собраться всем вместе.
«Она вообще ничего не поняла, — с удивлением подумала
Бонни, когда Кэролайн вышла. — Ну как ей объяснить? Может, врезать как
следует?»
И сразу же мелькнула вторая мысль: «Господи боже, теперь мне
придется предупредить Мередит».
Впрочем, к вечеру Бонни передумала. Может быть,
предупреждать Мередит и необязательно. Кэролайн хочет сделать ей сюрприз — ну и
отлично. Сюрприз так сюрприз. По крайней мере, Мередит не станет переживать
раньше времени. «Ладно, — решила Бонни, — милосерднее ничего ей не
говорить».
Кто знает, — записала она в дневнике в пятницу
вечером, — может быть, я несправедлива к Кэролайн. Может быть, ей стало
стыдно за то, что она пыталась унизить Елену перед всем городом и обвиняла
Стефана в убийстве. Может быть, за это время она повзрослела и научилась думать
не только о себе, но и о других? Может быть, у нас получится удачная вечеринка.
«И, может быть, до завтрашнего вечера меня успеют выкрасть
инопланетяне», — подумала она, закрывая дневник. Оставалось надеяться
только на это.
Бонни делала записи в дешевом блокноте для аптечных рецептов
с маленькими цветочками на обложке. Она завела дневник только после смерти
Елены, но уже успела приобрести от него прямо-таки наркотическую зависимость.
Только дневнику она могла сказать все, что хотела, не опасаясь получить в ответ
ошарашенный взгляд и строгое: «Бонни Маккалог!» или «Ой, Бонни!»
Все еще думая о Елене, она выключила свет и юркнула под
одеяло.
* * *
Она сидела на заросшем высокой травой ухоженном лугу,
который тянулся во все стороны, сколько хватало взгляда. Небо было
безукоризненно голубым, воздух — теплым и ароматным. Пели птицы.
— Как я рада, что ты зашла, — сказала Елена.
— Ох, да, — отозвалась Бонни. — Я,
естественно, тоже. Конечно.
Она снова огляделась по сторонам, потом поспешно перевела
взгляд на Елену.
— Еще чаю?
В руках у Бонни была чайная чашка, тонкая и хрупкая, как
яичная скорлупа.
— Да-да, конечно. Спасибо.
На Елене было плотно облегающее платье в стиле XVIII века из
тонкого белого муслина, которое подчеркивало изящество ее фигуры. Аккуратно, не
пролив ни капли, Елена налила чай.
— Хочешь мышку?
— Что?
— Я спрашиваю, хочешь сандвич к чаю?
— Ой. Сандвич? Ага. Спасибо. — Это был изящный
квадратик белого хлеба без корки, на котором лежал тонко нарезанный огурец с
майонезом.
Все вокруг сияло и искрилось, как на картинах Сера.
[1]
«А ведь мы в Теплых Ручьях, на нашем старом месте для
пикников, — сообразила Бонни. — Но вообще-то говоря, у нас есть темы
поважнее чая».
— Кто сейчас делает тебе прическу? — спросила она.
Елена ни за что не сумела бы сама так причесаться.
