— Нравится? — Елена провела рукой по пышным,
шелковистым светло-золотым волосам.
— Великолепно, — провозгласила Бонни таким
голосом, каким говорила ее мать на торжественном банкете «Дочерей американской
революции».
[2]
— Да, волосы — это очень важно, сама понимаешь, —
сказала Елена. Глаза у нее были лазурного оттенка, темнее, чем небо. Бонни
смущенно дотронулась до своих жестких рыжих локонов. — Само собой, кровь
тоже очень важна, — продолжала Елена.
— Кровь? Да-да, конечно, — нервно ответила Бонни.
Она совершенно не понимала, о чем говорит Елена, и чувствовала себя так, словно
шла по канату над озером, кишащим крокодилами. — Да, конечно, и кровь
важна, — слабо поддакнула она.
— Еще сандвич?
— Спасибо.
Второй сандвич был с сыром и помидорами. Елена тоже взяла
себе один и аккуратно откусила кусочек. Бонни смотрела на нее, и ей с каждой
минутой становилось все неуютнее, а потом…
Потом она увидела, как с краев сандвича капает склизкая
грязь.
— Что… что это? — спросила она дрожащим голосом.
Только сейчас сон действительно стал похож на сон, и Бонни поняла, что не может
пошевелиться — может только смотреть и тяжело дышать. Увесистая капля какой-то
бурой гадости упала с сандвича Елены на клетчатую сКатрть. Да, это была грязь.
— Елена… Елена, что…
— Ах да, мы здесь все это едим. — Елена
улыбнулась, обнажив почерневшие от грязи зубы. Ее голос изменился, стал словно
бы мужским — неприятным и неестественным. — И ты тоже будешь.
Воздух уже не казался теплым и ароматным. Теперь он был
знойным и тошнотворно-сладко пах гниющим мусором. Среди зеленой травы чернели
ямы, и сама трава была не ухоженной, как раньше, а дикой, беспорядочно
разросшейся. Это были не Теплые Ручьи. Бонни сидела на старом кладбище; как же
она раньше этого не поняла? Вот только могилы были свежими.
— Еще мышку? — спросила Елена и мерзко захихикала.
Бонни опустила глаза на недоеденный сандвич, который держала
в руках, и заорала: с его края свисал голый бурый хвост. Бонни отшвырнула
сандвич, и тот с хлюпающим звуком ударился о могильный камень. Бонни вскочила.
Ее подташнивало. Она стала судорожно вытирать руки о джинсы.
— Нет, уходить еще рано. Компания только собирается.
Лицо Елены менялось, волосы почти исчезли, а кожа серела и
грубела. На блюде с сандвичами и в свежевырытых ямах что-то копошилось, но
Бонни не могла заставить себя присмотреться. Она понимала, что сойдет с ума,
если разглядит, что там шевелится.
— Ты не Елена! — выкрикнула она и побежала прочь.
Порыв ветра бросил ей волосы в глаза, и она ослепла.
Преследователь был сзади; она чувствовала его прямо у себя за спиной. «Только
бы добежать до моста», — подумала она и на что-то наткнулась.
— Я ждал тебя, — сказало существо, похожее на
скелет, с длинными кривыми зубами, одетое в платье Елены. — Послушай меня,
Бонни. — Чудовище сжало ее с нечеловеческой силой.
— Ты не Елена! Ты не Елена!
— Послушай меня, Бонни!
Это снова был голос Елены, ее настоящий голос; он не был
низким и уродливым, как тот, что говорил с Бонни до этого. Не искаженный
омерзительными интонациями, голос звучал настойчиво, доносясь откуда-то сзади.
Он ворвался в ее сон, как струя свежего холодного ветра.
— Бонни, слушай внимательно…
Все вокруг таяло — костлявые руки, схватившие Бонни,
полуразрушенное кладбище, прогорклый жаркий воздух. На мгновение голос Елены
был слышен отчетливо, но потом стал обрываться, как при плохой междугородной
связи.
— …Он искажает все вокруг, меняет. А я слабее, чем
он… — Несколько слов Бонни не расслышала. — …Но это очень важно. Тебе
нужно найти… немедленно. — Голос стал пропадать.
— Елена, я тебя не слышу! Елена!
— …простая магия, всего два ингредиента. Те, что я
назвала…
— Елена!
Бонни сидела на кровати, прямая как струна. Она продолжала
кричать и никак не могла остановиться.
Глава 2
— Вот и все, что я помню, — закончила Бонни. Они с
Мередит шли по Подсолнечной улице между двумя рядами высоких викторианских
домов.
— Но это точно была Елена?
— Да. И в самом конце она пыталась мне что-то сказать.
Но я не все расслышала; поняла только, что это важно, безумно важно. Что
думаешь?
— Про сандвичи с мышами и свежие могилы? — Изящная
бровь Мередит выгнулась дугой. — Думаю, что это Стивен Кинг пополам с
Льюисом Кэрроллом.
«Может, она и права», — подумала Бонни. Но сон все
равно не давал ей покоя; он мучил ее весь день, заставив померкнуть прежние
тревоги. Теперь же, когда они с Мередит подходили к дому Кэролайн, эти тревоги вернулись
с удвоенной силой.
«Надо было все ей рассказать», — думала она, искоса
бросая беспокойные взгляды на Мередит. Нельзя, чтобы она пришла туда вот так,
ни о чем не подозревая…
Мередит со вздохом подняла глаза на освещенное окошко в доме
времен королевы Анны.
— Тебе действительно именно сегодня позарез нужны эти
серьги?
— Да, очень нужны, честно-честно. — Теперь было
уже слишком поздно. Оставалось делать хорошую мину при плохой игре. —
Когда ты их увидишь, они тебе понравятся, — добавила она, чувствуя, что в
ее голосе сквозят умоляющие нотки.
Мередит остановилась и с любопытством окинула лицо Бонни
быстрым взглядом своих острых темных глаз. Потом она постучалась в дверь.
— Надеюсь только, что Кэролайн не собирается сидеть
дома весь вечер. Тогда мы у нее застрянем надолго.
— Кэролайн? В субботу вечером? Не смеши меня. —
Бонни слишком долго задерживала дыхание, и теперь у нее начала кружиться
голова. Вместо звонкого смеха получилось что-то нервное и фальшивое. — Как
тебе такое могло прийти в голову? — продолжала она чуть ли не истерично, а
Мередит одновременно с ней произнесла:
— Наверное, дома вообще никого нет, — и нажала
кнопку звонка.
И тут за каким-то чертом Бонни пропищала:
— Дзынь-дзынь.
Мередит, которая уже взялась было за дверную ручку, вдруг
замерла.
— Бонни, — сказала она тихо, — тебе не
хватает кислорода?
— Нет. — В отчаянии Бонни схватила Мередит за руку
и с мольбой посмотрела ей в глаза. Дверь стала открываться.
— Ради бога, Мередит, ты только не убивай меня.
