Глава 7
Стефан приближался к дому на углу нехотя, заранее боясь
того, что он может там увидеть. Он уже почти не сомневался, что Дамон бросил
свой пост. И вообще — надо быть полным идиотом, чтобы положиться на Дамона.
Но, дойдя до заднего двора, он заметил, как между черными
грецкими орехами скользнула какая-то тень. Его глаза, глаза охотника, более
зоркие, чем у людей, разглядели черную фигуру, прислонившуюся к дереву.
— Ты не очень-то торопился.
— Надо было развести всех по домам, убедиться, что с
ними все в порядке. И поесть.
— Животная кровь, — брезгливо сказал Дамон,
всматриваясь в маленькое круглое пятнышко на футболке Стефана. — Судя по
запаху, кролик. Впрочем, для тебя сойдет.
— Дамон, я дал вербену Бонни и Мередит…
— Разумная предосторожность, — ответил Дамон и
оскалился.
Стефан испытал привычный прилив раздражения. Ну почему с
Дамоном всегда так сложно? Почему любой разговор с ним обязательно превращается
в прогулку по минному полю?
— Я пошел, — продолжал Дамон, забрасывая куртку
через плечо. Он обернулся и улыбнулся зловещей улыбкой. — Не жди к ужину.
— Дамон!
Дамон остановился вполоборота к нему. Он не смотрел на
Стефана, но слушал внимательно.
— Меньше всего нам надо, чтобы какая-нибудь девушка в
городе завопила: «Вампир!» — сказал Стефан. — Или показала кому-нибудь
отметины. Здешним жителям уже приходилось сталкиваться с подобным, и они
поймут, что это значит.
— Я учту. — Это было сказано с издевкой, но из
всего, что Стефан слышал от брата за всю жизнь, эта фраза больше всего
напоминала обещание.
— И еще одно. Дамон…
— Что?
— Спасибо тебе.
А вот это было лишнее. Дамон резко развернулся. Глаза его
были холодными и недобрыми. Чужими.
— Не жди от меня ничего, братишка, — сказал он с
угрозой в голосе. — Потому что обязательно разочаруешься. И не воображай,
что сможешь мною манипулировать. Три этих человеческих существа, может быть, и
пойдут за тобой, а я — нет. Я пришел сюда, потому что у меня есть свой интерес.
Он ушел прежде, чем Стефан нашелся, что ему ответить.
Впрочем, какая разница? Дамон все равно никогда его не слушал. Даже по имени
никогда не обращался. Только это высокомерное «братишка».
«И вот теперь он ушел доказывать свою ненадежность», —
подумал Стефан. Замечательно. Он может выкинуть какую-нибудь мерзость только
для того, чтобы продемонстрировать Стефану, что способен на нее.
Усталый, Стефан выбрал дерево, прислонился к нему спиной,
присел на корточки и стал смотреть в ночное небо. Он попытался проанализировать
то, что им было известно раньше, и то, что он узнал этим вечером. «Викки
описала убийцу — высокий, светловолосый, голубоглазый», — думал он… Это
описание кого-то ему напоминало. Кого-то, кого он сам не видел, хотя и слышал о
нем…
Бесполезно. Сосредоточиться на загадке ему не удавалось. Он
устал, ему было одиноко и отчаянно хотелось покоя. Но жестокая правда жизни
заключалась в том, что никакого покоя не предвиделось.
«Ты сказала мне неправду, Елена», — подумал он.
Была одна фраза, одно обещание, которое она повторяла вновь
и вновь. «Что бы ни случилось, Стефан, я буду с тобой. Скажи, что ты мне
веришь». И он твердил, не в силах сопротивляться магии ее слов: «Да, Елена,
верю. Что бы ни случилось, мы будем вместе».
Но она бросила его. Пусть и не по своей воле, но, в конечном
счете, какое это имело значение? Она ушла и оставила его одного.
Бывали минуты, когда единственное, чего ему хотелось, —
это отправиться за ней.
«Надо срочно подумать о чем-то другом, о чем-то
другом», — твердил он себе, но было слишком поздно. Вырвавшиеся наружу
воспоминания о Елене витали вокруг него, слишком болезненные, чтобы их можно
было вынести, и слишком прекрасные, чтобы прогонять их.
Их первый поцелуй. Потрясение от пьянящей сладости ее губ,
соприкоснувшихся с его губами. Потом — новые потрясения, одно за другим, все
более и более сильные. Елена словно бы проникла в сокровенные глубины его
существа, те глубины, о которых он сам почти успел забыть.
Тогда он испугался — ему показалось, что рушится его защита.
Все его тайны, все средства обороны, все хитрости, которые он пускал в ход,
чтобы не позволять никому приближаться к себе, — Елена сломала все это и
обнажила его уязвимые стороны.
Обнажила его душу.
И наконец он понял, что сам этого хотел. Он хотел, чтобы
Елена увидела его без защитных механизмов, без возведенных им самим стен. Он
хотел, чтобы она узнала его таким, какой он на самом деле.
Страшный? Да. Когда она наконец узнала его секрет, когда
увидела, как он пожирал птицу, его скрутило от стыда. Он был уверен, что при
виде крови у него на губах она в ужасе и омерзении отвернется от него.
Но когда той ночью он заглянул ей в глаза, то увидел там
понимание. Прощение. Любовь.
Ее любовь исцелила его.
И тогда он понял, что они никогда не смогут обойтись друг
без друга.
Стали всплывать другие воспоминания, и Стефан жадно хватался
за них, несмотря на то что они, словно острые когти, разрывали его сердце.
Ощущения. Елена, такая нежная в его объятиях. Прикосновение ее волос к его
щеке, легкое, как крылышко мотылька. Линия ее губ, их вкус. Потрясающая
полуночная синева ее глаз.
Ничего этого больше нет. Все это навсегда исчезло для него.
Но ведь Бонни нашла Елену. Дух Елены, ее душа все еще
блуждали где-то рядом.
И он мог бы ее призвать. Кто как не он? В его распоряжении
была Сила. И у него было больше прав искать ее, чем у кого бы то ни было.
Он знал, как это делается. Надо закрыть глаза. Представить
себе человека, которого хочешь вызвать. Это просто. Он мог увидеть Елену,
ощутить ее. Потом — позвать, послав в пространство свою тоску и свое страдание.
Распахнуть душу и добиться того, чтобы призыв был услышан.
Это еще проще. Ему было плевать на любую опасность. Он
собрал всю свою тоску, всю свою боль и отправил их на поиски, как молитву.
И… ничего не почувствовал.
Только пустоту и собственное одиночество. Только молчание.
Его Сила была не такой, как у Бонни. Он не смог прикоснуться
к той, которую любил больше всего на свете, к той единственной, которая имела
для него значение.
Еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким одиноким.
* * *
— Чего-чего ты хочешь? — переспросила Бонни.
— Найти материалы по истории города Феллс-Черч. В
первую очередь — все, что касается основателей города, — сказал Стефан.
Они все вместе сидели в машине Мередит, стоявшей на некотором расстоянии от
дома Викки. Был вечер следующего дня, и все, кроме Стефана, только что
вернулись с похорон Сью.
