— Это как-то связано со Сью? — Взгляд темных глаз
Мередит, таких спокойных и умных, сейчас был устремлен на Стефана. —
Думаешь, ты разгадал загадку?
— Не исключено, — проговорил он. Весь сегодняшний
день он размышлял. Он сумел стряхнуть боль прошлой ночи и снова взял себя в
руки. Пускай он не смог вызвать Елену — все равно он докажет, что она не
напрасно верила в него. Он сделает то, чего она хотела. Он сосредоточился на
деле, и это его успокаивало. Позволяло не поддаваться эмоциям.
— У меня есть идея насчет того, что здесь
произошло, — добавил он, — но это долгая история, и мне не хотелось
бы рассказывать, пока я не удостоверюсь.
— Почему? — запротестовала Бонни. «Как она не
похожа на Мередит», — подумал Стефан. Огненно-рыжие волосы и такой же
темперамент. Тонкое лицо в форме сердечка и светлая, прозрачная кожа
производили обманчивое впечатление. Бонни была умна и находчива, пускай даже
сама только-только начала это осознавать.
— Потому что, если я ошибся, могут пострадать
невиновные. Пойми, пока это только догадки. Но я обещаю: если сегодня ночью я
найду доказательства своей правоты, то все вам расскажу.
— Может, поговоришь с миссис Гримсби? —
посоветовала Мередит. — Она работает в городской библиотеке и многое знает
об основании Феллс-Черч.
— Опять-таки Онория, — сказала Бонни. — Она
же была одной из основательниц города.
Стефан бросил на нее короткий взгляд.
— Я так понял, что Онория Фелл перестала с тобой
разговаривать, — сказал он, осторожно подбирая слова.
— Я не имею в виду, чтобы ты поговорил с ней. Ее нет —
пшшш, испарилась, — досадливо поморщилась Бонни. — Я имею в виду ее
дневник. Он в библиотеке, вместе с дневником Елены. Миссис Гримсби выложила их
на стенд у абонементного стола.
Стефан был удивлен. Ему не понравилось, что дневник Елены
выставлен на всеобщее обозрение, но записки Онории могли оказаться именно тем,
что он искал. Онория Фелл была не просто мудрой женщиной; она была прекрасно
осведомлена о делах потусторонних. Она была колдуньей.
— Библиотека уже закрыта, — сказала Мередит.
— Это даже лучше, — сказал Стефан. — Никто не
узнает, чем мы интересуемся. Думаю, двое пойдут туда, а двое останутся дежурить
здесь. Мередит, если ты пойдешь со мной…
— Я бы посидела тут, если не возражаешь, — сказала
Мередит. — Устала, — пояснила она, увидев, что он изменился в
лице. — Быстрее отдежурю — быстрее вернусь домой. Почему бы тебе не пойти
с Мэттом? А мы с Бонни посидим тут.
Стефан по-прежнему не сводил с нее глаз.
— Ладно, — медленно сказал он. — Хорошо. Если
только Мэтт не возражает. — Мэтт пожал плечами. — Значит, так и
сделаем. Это займет часа два, а то и больше. Сидите в машине и заблокируйте
дверцы. Тогда вы будете в безопасности.
Если его подозрения верны, то новых нападений можно еще
какое-то время не опасаться — по крайней мере, ближайшие несколько дней. С
Бонни и Мередит ничего не должно было случиться. Но теперь его мучил вопрос,
что стоит за отказом Мередит. Он был уверен, что дело тут не только в
усталости.
— Кстати, а где Дамон? — спросила Мередит, когда
они с Мэттом уже собрались уходить.
Стефан почувствовал, как напряглись мышцы его живота.
— Не знаю.
Он ждал, что кто-нибудь задаст этот вопрос. Он не видел
брата с прошлой ночи и не имел ни малейшего представления о том, чем он сейчас
занят.
— Рано или поздно он даст о себе знать, — сказал
он и захлопнул дверцу со стороны водительского кресла, где сидела
Мередит. — Чего я, собственно говоря, и опасаюсь.
Всю дорогу до библиотеки они с Мэттом шли молча, стараясь
держаться тени и избегая освещенных участков. Он не мог позволить себе, чтобы
его заметили. Хотя Стефан вернулся, чтобы помочь городу Феллс-Черч, он
явственно ощущал, что город Феллс-Черч не хочет его помощи. Он был здесь
незваным гостем, чужаком. Если его поймают, ему не поздоровится.
Вскрыть замок на двери библиотеки оказалось легко —
элементарный пружинный механизм. Дневники были именно там, где говорила Бонни.
Усилием воли Стефан остановил уже протянутую к дневнику
Елены руку. Там были записи, сделанные в последние дни ее жизни, написанные ее
почерком. Если он сейчас начнет об этом думать…
Он сосредоточил все внимание на лежащей рядом книге в
кожаном переплете. Разбирать выцветшие чернила на пожелтевших страницах было
нелегко, но через несколько минут его глаза привыкли к мелкому сложному почерку
с изысканными завитками.
В дневнике рассказывалась история Онории Фелл и ее мужа,
которые вместе со Смоллвудами и еще несколькими семьями давным-давно пришли
сюда, в эти пустынные места. Им угрожала не только оторванность от внешнего
мира и голод, но и дикая природа. Онория рассказывала об их жизни просто и
откровенно, без всякой сентиментальности.
На этих страницах Стефан нашел то, что искал.
Покрутив затекшей шеей, он внимательно перечитал запись.
Потом откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
Он был прав. Сомнения развеялись. Значит, он правильно
понял, что именно произошло недавно в Феллс-Черч. На секунду его охватил
приступ бешеной ярости, и ему захотелось рвать, крушить, терзать. Сью.
Прелестная Сью, подруга Елены, погибла… ради этого. Кровавый ритуал,
кощунственное посвящение. Ему хотелось убивать.
Потом приступ ярости миновал, и на смену ему пришла
страстная решимость остановить то, что происходит, и навести порядок.
«Я обещаю тебе, — прошептал он, мысленно обращаясь к
Елене, — я остановлю это. Не знаю, каким способом, но остановлю».
Он поднял глаза и увидел, что Мэтт смотрит на него.
Мэтт держал в руках дневник Елены, заложив его большим
пальцем. Сейчас его глаза были такими же темно-синими, как у Елены. Слишком
темными, полными смятения, грусти и чего-то похожего на ожесточение.
— Ты нашел, что искал, — сказал Мэтт. — И то,
что ты нашел, очень плохо.
— Да.
— Чего, в сущности, и следовало ожидать. — Мэтт
вернул дневник Елены на полку. В его голосе слышалось чуть ли не
удовлетворение. Как у человека, чьи ожидания только что подтвердились.
— Я мог бы сэкономить твое время. — Мэтт обвел
глазами темную библиотеку, позвякивая мелочью в кармане. При взгляде на него
могло показаться, что он спокоен, но голос его выдавал. Он звенел от
напряжения. — Представь себе самое худшее, что только может быть, — и
попадешь в точку, — закончил он.
— Мэтт… — Стефан почувствовал укол беспокойства.
После своего прибытия в Феллс-Черч он был слишком занят, чтобы внимательно
присмотреться к Мэтту. Только теперь он понял, что это непростительная
глупость. Что-то в Мэтте было ужасающе неправильно. Все его тело было
напряжено. А разум, чувствовал Стефан, погружен в боль и отчаяние.
