— Все это очень мило и замечательно, кроме одной
маленькой детали, — едко сказала Бонни. — Будь так любезен, скажи
мне, как ты представляешь себе человека, выжившего после нападения Клауса?
Она ожидала, что энтузиазм Стефана схлынет, но ошиблась.
— Вампир, — просто сказал он. — Человек,
которого Клаус превратил в вампира, тоже является его жертвой. Если они
обменивались кровью, значит, обменивались и сознаниями.
— Ох. Ох! Значит… если мы найдем вампира, которого он
обратил… но где?
— Может быть, в Европе. — Стефан стал мерить
комнату шагами; глаза его сузились. — Биография Клауса богата событиями, и
не может быть, чтобы в истории его жизни не было ни одного вампира. Мне
придется уехать и заняться розысками.
Бонни была ошарашена.
— Подожди, Стефан. Получается, что тогда ты бросишь нас
одних. Так нельзя!
Стефан остановился как вкопанный в дальнем углу комнаты, и
какое-то время стоял там неподвижно. Потом он обернулся к ней.
— Я этого не хочу, — сказал он тихо. — И,
конечно, сначала надо будет отработать все остальные варианты, например, еще
раз потолковать с Тайлером. Я буду ждать неделю, до следующего воскресенья. Но
не исключено, что мне все-таки придется вас оставить, Бонни. Ты понимаешь это
не хуже меня.
Воцарилась долгая-долгая пауза. Бонни пыталась не обращать
внимания на то, что у нее чешутся глаза, и напомнила себе, что уже стала
взрослой и ответственной. Она уже не девочка. Она готова доказывать это своими
поступками. Бонни встретилась глазами со Стефаном и медленно кивнула.
Глава 13
19 июня, пятница, 23.45.
Дорогой дневник!
Ох ты господи, ну и что же нам делать?
Это была самая длинная неделя в моей жизни. Сегодня
закончился последний день в школе, а завтра Стефан уезжает. Он едет в Европу
искать вампира, которого обратил Клаус. Он говорит, что ему не хочется
оставлять нас без защиты. Но все-таки он уезжает.
Мы нигде не можем найти Тайлера. Его машина исчезла с
кладбища, но в школе он так и не появился. За всю неделю он ни разу не пришел
на экзамены. Впрочем, у всех нас с учебой дела обстоят ненамного лучше. Жаль,
что школа Роберта Ли из тех, где экзамены устраивают не перед выпускным, а
после него. Последние дни я уже с трудом понимаю, по-английски пишу или
по-испански.
Я ненавижу Клауса. Судя по тому, что мне о нем известно, он
такой же ненормальный, как и Катрина, только еще более жестокий. Что он сделал
с Викки… нет, не могу об этом говорить, сразу начинаю плакать. На вечеринке у
Кэролайн он просто играл с нами, как кошка с мышкой. А то, что он устроил все
это в день рождения Мередит… впрочем, об этом он, наверное, все-таки не знал.
Хотя, судя по всему, ему много чего известно. В отличие от Стефана, когда тот
только что приехал в Америку, у него нет акцента, и он знает массу типичных
американских штучек вроде хитов пятидесятых. Пожалуй, он прожил здесь довольно
долго…
Бонни остановилась. Ее разум отчаянно работал. Все это время
они думали о жертвах Клауса, живущих в Европе, о вампирах. Но, судя по
выговору, Клаус провел в Америке много времени. Он говорил совсем не так, как
говорят иностранцы. И он выбрал для нападения день рождения Мередит…
Бонни встала, взяла телефон и набрала номер Мередит. Ей
ответил сонный мужской голос.
— Мистер Сулез, это Бонни. Можно поговорить с Мередит?
— Бонни? Ты хоть знаешь, который час?
— Да. — Бонни стала торопливо соображать. — Я
насчет… насчет завтрашнего экзамена. Извините, но мне очень нужно с ней
поговорить.
Последовала долгая пауза, потом тяжелый вздох.
— Секундочку.
Бонни в нетерпении барабанила пальцами по столу. Наконец
послышался щелчок — кто-то снял трубку параллельного телефона.
— Бонни? — послышался в трубке голос
Мередит. — Что стряслось?
— Ничего. Точнее говоря… — Бонни мучительно
понимала, что отец Мередит не повесил трубку параллельного телефона и, может
быть, слушает их разговор. — Я по поводу немецкой истории, которую мы
разбирали. Ну, ты помнишь. Тот вопрос к экзамену, который мы никак не могли
подготовить. Помнишь, мы все искали, кто мог бы нам помочь? Кажется, я поняла,
кто нам нужен.
— Серьезно? — Бонни слышала, как Мередит тщательно
подбирает нужные слова. — Ну и… кто же это? Ему надо звонить по межгороду?
— Нет, — сказала Бонни, — не надо. Он живет
ближе, Мередит. Намного ближе. Фигурально выражаясь, он прямо у тебя в доме, на
семейном древе.
На том конца провода молчали так долго, что Бонни
забеспокоилась, не прервалась ли связь.
— Мередит?
— Я думаю. Как по-твоему, это не может быть простым
совпадением?
— Ничуточки. — У Бонни отлегло от сердца, и она
улыбнулась, весело и азартно. — Абсолютно никаких совпадений. Тут скорее
тот случай, когда история повторяется. Она ведь иногда повторяется буквально,
все совпадает до мелочей. Если ты понимаешь, о чем я.
— Да, — сказала Мередит. По голосу было слышно,
что она пытается справиться с потрясением. Ничего удивительного. — Знаешь,
а может быть, ты и права. Но тут есть еще одна проблема — как уговорить… этого
человека, чтобы он нам помог.
— Думаешь, могут возникнуть сложности?
— Не исключаю. У некоторых едет крыша… на почве
выпускных экзаменов. Бывают такие люди, которые становятся совершенно
сумасшедшими.
У Бонни екнуло сердце. Это ей не приходило в голову. Вдруг
его состояние настолько плохо, что он не сможет им ничего рассказать?
— Ну, попытка не пытка, — сказала она, стараясь
вложить в эти слова весь оптимизм, на который она была способна. — Давай
попробуем завтра.
— Договорились. Я заеду за тобой в двенадцать.
Спокойной ночи, Бонни.
— Спокойной ночи, Мередит, — сказала Бонни, а
потом добавила: — И прости меня.
— Ничего страшного; может быть, все и к лучшему. Чтобы
история перестала повторяться все время. Пока.
Бонни нажала на рычаг переносного аппарата и просидела
несколько минут, держа палец на рычаге и глядя в стенку. Наконец она вернула
трубку на место и подвинула к себе дневник. Она поставила точку в предыдущем
предложении и написала новое.
Завтра мы едем к дедушке Мередит.
— Я идиот, — говорил Стефан на следующий день,
сидя в машине Мередит. Они направлялись в Западную Виргинию, в институт, где
лечили ее дедушку. Поездка обещала быть довольно долгой.
— Мы все идиоты. Кроме Бонни, — сказал Мэтт.
Несмотря на все свое волнение, Бонни почувствовала, как
внутри разливается приятное тепло.
