Воцарилось молчание, а потом Мередит сказала:
— Как бы я хотела, чтобы Аларих был здесь.
В нормальной ситуации Бонни ткнула бы ее пальцем в бок и
сладко промурлыкала: «Ага, и я тоже». Несмотря на свой преклонный возраст —
целых двадцать два года! — Аларих был одним из самых симпатичных мужчин,
которых ей доводилось встречать. Но сейчас она с мрачным видом сжала руку
Мередит.
— А ты можешь ему позвонить?
— В Россию? Я не знаю даже, в каком он городе.
Бонни закусила губу.
Вдруг она выпрямилась: Мередит выехала на Листрит, и они
увидели, что на парковке собралась целая толпа молодежи.
Бонни и Мередит переглянулись, и Мередит кивнула.
— Почему бы и нет? — сказала она. — Может,
они окажутся разумнее своих родителей.
Машина медленно въезжала на парковку, и Бонни наблюдала, как
в их сторону поворачиваются недоумевающие лица. Когда они вышли, люди
расступились, освобождая им путь.
Там была и Кэролайн. Она стояла, обхватив сложенными руками
локти, и то и дело нервно потряхивала головой, отбрасывая назад каштановые
волосы.
— Пока дом не отремонтируют, мы не будем там
ночевать, — говорила она, зябко поеживаясь в своем белом свитере. —
Папа говорит, на время ремонта мы снимем квартиру в Героне.
— А смысл? — спросила Мередит. — Он доберется
до тебя и в Героне.
Кэролайн повернулась. Ее зеленые кошачьи глаза ускользали от
прямого взгляда.
— Кто? — пролепетала она.
— Кэролайн, ну хоть ты-то не делай вида! —
взорвалась Бонни.
— Я просто хочу куда-нибудь отсюда уехать, —
сказала Кэролайн. Она подняла глаза, и тут Бонни поняла: она до смерти
напугана. — Я так больше не могу. — И, словно стараясь придать своим
словам убедительности, она стала выбираться из толпы.
— Пусть идет, Бонни, — сказала Мередит. — Все
равно без толку.
— Вот именно, без толку. Потому что сама
бестолочь, — зло сказала Бонни. Если даже Кэролайн, которая знает правду,
так себя ведет, чего же ждать от остальных?
На лицах окружающих явно читался ответ: на них был написан
такой отчаянный испуг, словно Бонни с Мередит принесли с собой какую-то
страшную заразу. Словно это они были источником опасности.
— Не могу поверить, — пробормотала Бонни.
— Я тоже, — сказала Диана Кеннеди, подруга Сью.
Она стояла рядом и выглядела не такой напуганной, как остальные. — Только
вчера днем я разговаривала со Сью, и у нее было такое отличное настроение, она
была такая счастливая! Нет, этого не может быть. — Диана всхлипнула. Ее
парень обнял ее, а некоторые девушки в толпе тоже заплакали. Парни угрюмо
переминались с ноги на ногу.
В мозгу Бонни забрезжил слабый лучик надежды.
— Она погибла, и она не последняя, — подхватила
она. — Елена сказала, что весь город в опасности. Елена сказала… — Но
тут ее голос упал. Она увидела, как изменились лица при упоминании Елены. Да,
Мередит была права. Они хотели как можно скорее забыть все, что случилось
прошлой зимой. Они не хотели ей верить.
— Да что с вами со всеми? — сказала она в
отчаянии, надеясь, что ее хоть кто-нибудь услышит. — Вы что, всерьез
считаете, что Сью сама выбросилась с балкона?
— Ну, есть такое мнение… — Парень Дианы
спохватился и пожал плечами. — Но есть и другая версия… Вы сказали
полиции, что в комнате была Викки Беннетт? И она опять свихнулась. А перед тем,
как все произошло, вы слышали, что Викки кричала: «Нет, Сью, нет!»
У Бонни было такое ощущение, словно ее ударили под дых.
— Ты думаешь, что это Викки? Да ты сам в своем уме? Ну
послушай же. Кто-то там, в доме, схватил меня за руку, и это была не Викки. Это
он выбросил Сью с балкона, и Викки не имеет к этому никакого отношения.
— Она вообще не то чтобы силачка, — веско добавила
Мередит. — В ней сорок килограммов под дождем.
Кто-то сзади пробормотал, что душевнобольные иногда
обнаруживают нечеловеческую физическую силу. А Викки стоит на учете…
— Елена сказала, что это мужчина, — почти
прокричала Бонни, стремительно теряя самообладание. Лица вокруг были замкнутыми
и отсутствующими. Но вдруг она увидела одно лицо, и ей сразу полегчало:
— Мэтт! Скажи им, что ты нам веришь.
Мэтт Ханикат стоял чуть поодаль, сунув руки в карманы и
понурившись. Он поднял голову и посмотрел на Бонни; от выражения его глаз у
Бонни перехватило дыхание. В его взгляде не было упрямого недоверия, как у
остальных, но было нечто не менее страшное — кромешное отчаяние. Он пожал
плечами, не вытаскивая рук из карманов.
— Да, верю. Верю каждому слову, — сказал
он. — Но какая разница? Что от этого изменится?
Бонни едва ли не впервые в жизни не нашлась что сказать.
После смерти Елены Мэтт впал в депрессию, но чтобы до такой степени…
— По крайней мере, Мэтт нам верит, — Мередит взяла
инициативу в свои руки. — Что нам сделать, чтобы вы все тоже поверили?
— Попробуйте доставить сюда Элвиса по спиритическому
каналу, — послышался голос, от звуков которого Бонни сразу вскипела.
Тайлер. Тайлер Смоллвуд. Он стоял в дорогом свитере от Пери Эллиса и
по-обезьяньи скалился, обнажив два ряда крепких белых зубов.
— Спиритическое электронное письмо от мертвой королевы
выпускного бала было бы еще круче, но для начала прокатит, — добавил он.
Мэтт всегда говорил, что эта ухмылка просит кирпича. Но
теперь Мэтт, единственный из парней, по крепости сложения не уступавший
Тайлеру, стоял, мрачно уставившись в землю.
— Закрой рот, Тайлер. Ты понятия не имеешь, что там
произошло, — сказала Бонни.
— Вы и сами знаете об этом не больше. Вот если бы вы не
прятались в гостиной, то, может, и увидели бы, что там случилось. И тогда,
глядишь, кто-нибудь вам и поверил бы.
Ответная колкость так и не слетела с языка Бонни. Она
уставилась на Тайлера, открыла рот — и закрыла его. Тайлер подождал. Она ничего
не отвечала, и он снова оскалился.
— Ставлю что угодно, это дело рук Викки, — сказал
он, подмигивая Дику Картеру, бывшему парню Викки. — Она девочка крепкая —
подтверди, Дик? И силенок у нее вполне хватило бы. — Он отвернулся и,
тщательно выговаривая каждое слово, бросил через плечо: — Или другой вариант. В
город вернулся этот тип Сальваторе.
— Ах ты скотина! — не выдержала Бонни. Даже
Мередит в отчаянии что-то выкрикнула. При одном упоминании имени Стефана должно
было начаться черт знает что, и Тайлер это отлично понимал. Все, повернувшись к
своим ближайшим соседям, разом заговорили — тревожно, испуганно, возбужденно.
Особенно нервничали девушки.
По сути, на этом общее собрание и закончилось. Многие и
раньше порывались незаметно улизнуть, а теперь все стали расходиться по двое —
по трое, не прекращая спорить.
