Хотя какой прок от этих суматошных расчетов, если я все равно действую по принципу «будь что будет»?
Достав оба пакаля и стараясь ненароком их не выронить – очень не хотелось бы искать их потом под пулями в глубоком снегу, – я взял в каждую руку по артефакту. Затем сосредоточился и сшиб их плоскими сторонами. Монах с крестом и указывающий пальцем в небо «серый»… Способны ли они на что-то большее, кроме бесполезного стука, который издали в момент столкновения друг с другом?..
Однако назвать раздавшийся при этом звук стуком было все равно, что назвать хлопком выстрел артиллерийского орудия. Соприкоснувшиеся пакали бабахнули так, что я аж подпрыгнул, хотя, казалось бы, напугать меня грохотом под ураганным обстрелом было невозможно…
Хотя нет, напугал меня не только грохот, и подпрыгнул я совсем по другой причине. Но как тут было не подпрыгнуть, когда рядом со мной в мгновение ока разверзлась огромная трещина. Она прочертила склон сверху вниз, протянувшись на добрую сотню метров. Ее ширина составляла примерно метр, а глубина – около десятка. Или даже больше – точно я не разглядел, но упавший в нее снег застрял где-то на этом уровне.
Окажись верхний край трещины на три метра выше, я неминуемо провалился бы в нее. И назад без посторонней помощи уже не выбрался бы. Но нет, разлом начинался близко, но не настолько, чтобы я мог случайно в него сорваться. И он разрезал склон аккурат в том направлении, куда был устремлен мой взгляд.
Ну и дела! Неужто и впрямь эта щель возникла здесь по пакальному велению, по моему хотению?
Согласен, гора могла треснуть и без моего вмешательства. Например, от обстрела, сосредоточенного в одной точке промерзлого склона. Но я, конечно, не поверил в такое удивительное совпадение. И решил, не мешкая, повторить эксперимент, только на сей раз с большей для себя пользой.
Дождавшись, когда стрельба немного утихнет, я высунулся из-за камней. Совсем ненадолго. Ровно настолько, чтобы вытянуть руки с пакалями в сторону противника, стукнуть ими друг о друга и снова скрыться за валунами.
Грохот и треск повторились. Но теперь помимо них до меня донесся другой шум. И крики. А вот стрельба, напротив, сразу утихла. Что вовсе неудивительно. И я на месте десантников прекратил бы стрелять и закричал, когда скала, на которой я стоял, вдруг взяла бы и треснула напополам.
Кое-кто из них, впрочем, кричал не только от испуга и удивления. Сила, породившая этот разлом, могла разрушать и горизонтальные, и наклонные, и вертикальные поверхности. Он прошелся не только по вершине склона, но и по уступу. И тот оказался разрублен наискосок, отчего примерно треть его обвалилась. А с обвалом устремились вниз, грохоча и кувыркаясь, «тигр» и один из «уазиков». Вместе с полудюжиной десантников, что в этот момент находились в машинах и рядом с ними.
Туда же мог отправиться и БТР – трещина прошла точно под ним. Но ему повезло. Шесть из восьми его колес остались стоять на уступе и лишь два правых передних повисли в воздухе. Падать он явно не собирался, но сидевшие у него на броне десантники не стали дожидаться, случится это или нет, и живо соскочили на землю.
Не пострадавших в катастрофе врагов охватила суматоха. Прекратив огонь, они соскочили с уступа и ринулись спасать незадачливых товарищей. Высота, с которой те сорвались, была невелика, но их угораздило приземлиться на наклонную поверхность, отчего их падение тут же перешло в кувыркание. А напуганные водители бронетранспортера и второго «уазика» дружно дали задний ход, уводя технику на устойчивую часть склона.
Одним небрежным движением рук я создал врагу столько проблем, что ему враз стало не до меня. Но если он мог махнуть на все рукой и заняться своими ранеными, то я не мог просто так от него отмахнуться. Оружие десантников все еще находилось на боевом взводе. И оно будет немедля пущено в ход, едва я покажусь им на глаза.
Десантники и я подняли в округе неслабый шум. Но лавин здесь можно было не опасаться. Их сезон еще не настал, поскольку в ноябре на вершине Маунт-Худа лежало мало снега. А значит, я мог и дальше шуметь, тем более что тихого способа выбраться из этой западни попросту не существовало.
Продолжать аномальную перестрелку с врагом не имело смысла. Его оставшаяся техника находилась уже вне досягаемости моего тектонического оружия. Так же, как и спустившиеся с уступа спасатели, до которых я не мог дотянуться. Поэтому я оставил их в покое и, выбрав очередную цель в противоположной стороне, нанес удар по ней.
Этой целью была громадная отвесная скала, в которую упирался уступ и которая нависала над склоном слева от меня. Третья пробитая мной трещина подрубила основание скалы, после чего она обрушилась на склон всей своей многотысячетонной массой. И развалилась на кучу разновеликих обломков, которые покатились вниз, рокоча и сотрясая землю.
Некоторые из обломков имели довольно внушительные размеры. Если бы им на пути попался, к примеру, тот же «Приют отшельника», он был бы снесен ими за считаные секунды. На счастье хозяев здешних туристических баз, я устроил обвал вдали от их собственности. И все выбитые мною из горы камни должны были просто рассеяться по склону за снеговой границей.
Само собой, я учинил это бесчинство не шутки ради и не с целью еще пуще напугать противника. Вернее, напугать его не являлось моей приоритетной задачей. Таким вот интересным способом я перво-наперво готовил себе путь к бегству. И неплохо в этом преуспел! Сошедший обвал примял глубокий снег, проторив в нем превосходную дорогу. А рассыпавшиеся по склону сверху донизу камни создали на моем пути множество потенциальных укрытий от вражеских пуль.
Не успели еще катящиеся вниз глыбы остановиться, а я уже мчался по их следам, то и дело падая на спину и съезжая на ней с крутых участков расчищенного мной спуска. Мне вслед снова ударили автоматные очереди, правда, теперь их было меньше и они не подкреплялись гранатами. К тому же стрелявшие десантники не рвались в погоню, поскольку не намеревались бросать нуждающихся в помощи соратников. По сравнению с прошлым свинцовым ураганом это был всего-навсего легкий бриз. Дуновение которого все равно оставалось смертельно опасным. И я, несясь со всех ног к свободе, ни на миг не забывал об осторожности и напрасно не подставлялся.
Перебегая от камня к камню, я постепенно удалялся от врага. И когда до пулеметчика в БТР дошло, что происходит внизу и он поддержал товарищей огнем, для меня его пули были уже почти не страшны. К тому моменту между нами громоздились раскатившиеся по склону десятки глыб. Они принимали на себя большинство пуль. Остальные взрывали придавленный снег, по которому я двигался. Но когда я пересек снеговую границу и ступил на твердую землю, стрелять по мне стало бессмысленно. Потому что я спрыгнул в ближайший овраг, чьи склоны заслонили меня от обстрела. Который сразу же утих, потому что десантникам стало не в кого целиться.
Овраг тянулся до самого подножия горы, куда я спустился примерно через полчаса. А спустя еще какое-то время, уже в вечерних сумерках, я добрел до опушки, где меня поджидали товарищи. То, что я прибыл к ним раньше намеченного срока, да еще с четвертым пакалем, их изрядно удивило. Но рассказывать им о своих похождениях здесь и сейчас я не стал. И отложил наш разговор до той поры, пока мы не вернемся в наше укрытие. Куда мы, не мешкая, и отправились. Несмотря на сгущающуюся темноту, десантники не преминут наведаться к подножию Маунт-Худа. Затем, чтобы проверить, не переломал ли я себе конечности и не лежу ли я сейчас беспомощный, дожидаясь, пока кто-нибудь меня отыщет.
