– Черт бы тебя побрал! Ты это серьезно? – осведомился я у сидящего рядом майора, пока Кирилл Константинович приходил в себя, переваривая шокирующую для него информацию.
– Серьезнее не бывает, босс, – заверил меня Бледный. – Я, собственно, почему и задержался: мы дожидались, когда эта «квестобратия» из своего лагеря слиняет, чтобы незаметно подобраться к разлому и занять там оборону. Квестеры не охраняли аномалию – на хрен им это сдалось? – но держали ее под наблюдением. До тех пор, пока босс не отправил их всех сюда. Чем мы и воспользовались… Ну и как вам наша идейка? Недурно придумано, правда?
Высказать свою оценку этой и впрямь сногсшибательной стратегии я не успел.
– Ты блефуешь! – заявил Кирсанов, обретя наконец дар речи. – Чтобы наемник вроде тебя взял и просто так избавился от товара стоимостью в дюжину миллионов? Исключено! Да ты скорее от жадности удавишься, чем отчебучишь подобное. Все, чего ты добился своим блефом, – выдал мне место, где скрываются твои приятели. И за это я должен сказать тебе огромное спасибо, потому что через полчаса все вы до единого будете у нас в руках.
– Мой тебе совет, Константиныч: даже не пытайся подступиться к моим друзьям, если не хочешь потом выплачивать семьям своих квестеров пособия по утрате кормильца, – предостерег майор воспрянувшего было духом олигарха. – Раз ты допрашивал моего босса с «сывороткой правды», значит, он рассказал тебе о нашем вооружении. А я повторю, если ты вдруг забыл. У нас имеется все, чтобы надрать ваши циковские задницы: пулемет, многозарядный автоматический гранатомет, крупнокалиберная снайперская винтовка, взрывчатка, мины… Это не считая обычных автоматов, пистолетов и целой кучи патронов к ним. Глянь на рожи своих архаровцев, Константиныч! Ты уверен, что они горят желанием атаковать подступы к аномалии, прорываясь через минное ограждение под пулеметным и гранатометным огнем? Мне почему-то так не кажется. Парни они крутые, кто бы спорил! Но на самую настоящую войну под твоим командованием они явно не подписывались.
– Послушай, ты!.. – встал было в грозную позу Кирсанов, но Бледный не дал ему договорить.
– Я еще не закончил! – повысив голос, продолжил майор. – А теперь, что касается блефа. На самом деле это легко проверить. Давай подождем еще четверть часа, и ты увидишь все собственными глазами. Если интуиция меня не подводит, такое событие, как бросок в черный разлом сразу семи пакалей, будет сопровождаться целым парадом спецэффектов. А возможно, даже маленьким локальным концом света. По крайней мере, мы такое шоу точно не проморгаем! Сомневаешься? А согласен на пари?
Вместо ответа едва сдерживающий негодование Кирсанов глянул на часы. Затем смерил горящим взором своих телохранителей (те, которых я уронил наземь в ходе нашей потасовки, к этому времени уже стояли на ногах) и, видимо, остался недоволен тем, что в их глазах отсутствовало желание пожертвовать собой во имя ЦИКа. После чего вновь посмотрел на нас с Бледным. Но опять не нашелся, что сказать, и, отвернувшись, уставился в ту сторону, где находилась аномалия.
Даже если Кирилл Константинович продолжал считать, что мы блефуем, проверять это ему явно не хотелось. Равно как не хотелось ему идти на поводу у заложника, выполняя его требования. У Кирсанова еще было время поразмыслить над этой дилеммой, чем он, судя по всему, и занялся. И я понятия не имел, к какому решению он придет. Глава ЦИКа был одновременно и прагматиком, и одержимым своими идеями ученым, а от таких двойственных натур можно ожидать чего угодно.
– И все-таки я тебя не понимаю, – обратился я к Бледному, поняв по задумчивому виду Кирсанова, что минут на пять он оставил нас в покое. – Зачем было разыгрывать такой жесткий сценарий? Неужели ты не смог изобрести менее рискованную схему обмена товара на алмазы?
– Знаете, в чем мы окончательно убедились после вашей смерти, полковник? – поинтересовался в свою очередь Бледный. И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Что у этой дьявольской игры нет и не может быть конца. Вернее, может – когда погибнет последний из нас. Но какой резон играть в игру, где нам так и так не победить? Выиграем турнир в Орегоне – отправимся затем куда-нибудь в Южную Америку. И так – до тех пор, пока Сезон Катастроф не сожрет нас всех до единого.
– «Серые» не раз говорили нам, что мы можем выйти из игры в любой момент, – напомнил я. – Только мы-то знаем их иезуитскую политику. Да, выйти можно. Но какой ценой?
– Вот об этом, босс, мы с ребятами и заговорили после того, как пришли к единому мнению, что нам не суждено победить «серых». Цена выхода из игры – какова она? Это наши жизни? Или у нас есть право предложить вместо них что-то иное, но тоже достаточно ценное?
– Пакали! – догадался я. – Чего-то более ценного, чем они, у нас нет. Наши жизни зависят от артефактов, пока мы занимаемся их поиском. Или используем их в качестве инструментов для достижения игровых целей. Цена пакалей такова, что прежде ни у кого и в мыслях не возникало добровольно от них отказаться, если уж они угодили к тебе в руки. От пакалей избавляются лишь двумя способами – либо продают их, либо лишаются не по своей воле: теряют или уступают в сражении противнику. Чтобы кто-то взял и выбросил пакаль, потому что ему просто так захотелось – такое за год пакальной лихорадки вряд ли случалось.
– И не случится, – сказал Бледный. – Потому что за выброшенный пакаль «серые» обязаны начислять нам штрафные баллы. Крысу, не желающую заползать в лабиринт, либо загонят туда ударами тока, либо скормят удаву как бракованный подопытный материал. Человека, отказавшегося проходить тест с чернильным пятном, конечно, не убьют. Но психиатр наверняка напишет в его больничной карте что-то такое, что впоследствии доставит ему неприятности. И дураку понятно, что простейший выход из нашей игры будет чреват суровым наказанием.
– Однако, если мы швырнем пакали не в придорожный кювет, а в аномалию, то тогда… А что должно тогда случиться? – Я впал в замешательство. Видимо, моя башка все еще плохо соображала, если я не мог понять то, что было очевидно для Бледного. – Чем, по-твоему, этот вариант предпочтительнее кювета? Тем, что он экстравагантнее?
– Как это чем, босс?! – удивился майор. – Артефакты были выброшены в наш мир из черного разлома. И если мы вернем их обратно, то игра, теоретически, должна быть прекращена. Выброшенные в кювет пакали продолжают оставаться в нашем мире и все еще являются членами игрового уравнения. Пакалей, сгинувших в аномалии, попросту не существует. Ну а раз на поле нет мяча, значит, нет и игры. Вот он – единственный легкий способ выйти из нее для тех, кому она осточертела.
– Но двенадцать миллионов! – напомнил я. – Ты забыл про двенадцать долбаных миллионов!
– Если нам их дадут, – напомнил мне в ответ Бледный. – В чем я пока сильно сомневаюсь. Все-таки Константиныч – не абы кто, а серьезный авторитетный человек. А мы его, считайте, уже дважды крепко обидели. Мы ввязались в торги по крупным ставкам, а здесь – либо пан, либо пропал. Это ведь игра не только на деньги, но и на наши жизни. Не избавимся от пакалей – не важно, каким способом, – завязнем в безостановочной гонке. И продолжим терять товарищей, неизвестно ради каких целей. И вы – мертвец – должны понимать это сегодня как никто другой, я прав?..
