– Ты тянешь время! – рявкнул Вояджер.
– Да-да, я уже начинаю, – сказал Фрам, однако вдруг его обуял страх: что, если Вояджер изрубит его тело, пока он будет в эфире? Но кто тогда расскажет ему, где незнакомец с седыми волосами? Нет, пока Вояджер будет вести себя хорошо. Пока.
Фрам закрыл глаза, воронка завертелась быстрее и начала его засасывать. Еще немного, еще. Вот прошли его голова, плечи, пояс, ноги и – первый удар: злобная горгулья впилась в его плечо и стала бить крыльями, пытаясь вырвать кусок плоти. Фрам вскрикнул, отмахнулся от нее, но тут же привлек еще десяток тварей. Они жили в эфире, словно гиены, поджидая таких одиночек, как он. Фрам стал отмахиваться, вертя головой в поисках заказанного человека и его следов на земле.
– Да где же он! – взвыл Фрам, отбиваясь от наседавших горгулий. Да, он мог ударить по ним, он мог их испепелить, но тогда на вспышку силы явятся монстры покрупнее.
Но и этих тварей все прибывало, и они вновь и вновь вонзали в него зубы. Они рвали его и били крыльями, и он мог не вернуться из эфира, навсегда застряв в мире призраков.
В конце концов Фраму пришлось раскрыться, и он ударил по полчищам визжащих горгулий пассами красного огня.
Он был настолько зол на них, что ударил сильнее, чем нужно, отчего в стороны полетели обугленные кости, обрывки перепончатых крыльев и оторванные головы с оскаленными клыками. Гигантская стая горгулий превратилась в омерзительный мусор, однако этот удар услышали те, кого Фрам совсем не хотел потревожить. Один, другой, третий. Силуэты, похожие на безмолвные столбы, стали проявляться в опасной близости. Эти не довольствовались кусками, любой из них мог проглотить Фрама целиком.
– Есть! – воскликнул он, увидев наконец нужного человека, и нырнул в сужающийся коридор за мгновение до того, как над ним лязгнули гигантские челюсти.
Выскользнув из эфира, Фрам ударился ногами об пол и упал.
Выглядел он скверно, весь в ранах от зубов горгулий, и эти раны дымились, медленно затягиваясь на глазах.
– Что ты узнал? – спросил Вояджер, которому казалось, что он слишком задержался у этого колдуна.
– Сейчас-сейчас, дай отдышаться, – попросил Фрам и попытался подняться.
– Говори! – потребовал Вояджер, поднимая меч, который, в предчувствии работы, загудел громче, и ярче засветились его хищные кромки.
– Мартин! Его зовут Счастливчик Мартин, он отсидел двадцать лет в тюрьме в одиночной камере, а сейчас находится в гостевых комнатах в безымянной гостинице в городке Хорь.
– Хорь, ты сказал?
– Да, так и сказал.
– Ну хорошо, вроде похоже на правду, – пророкотал Вояджер. – Однако такие дела любят секретность, понимаешь? А ты болтал про Фрейна…
– Я буду молчать, Вояджер! Я буду молчать!
– Конечно, будешь… – согласился тот и одним ударом рассек колдуна надвое.
Через мгновение он исчез, но почти сразу в комнате проявился другой гость, столь же ужасный убийца – Ургай.
Он носил доспехи красного рыцаря и безжалостный меч в пять локтей, однако часто пользовался силой колдовства, даже не обнажая оружие.
Ургай с лязгом сомкнул ладони в боевых перчатках, и обе половины рассеченного колдуна вновь соединились. Фрам открыл глаза и увидел красного рыцаря.
– Вояджер… он…
– Говори, я для этого сюда и пришел. Говори, куда пошел Вояджер.
– Помоги…
– Уже помогаю, ты же видишь. Но ты должен посчитаться с Вояджером, разве не так?
– Так…
– Тогда говори, я слушаю.
– Счастливчик Мартин… в гостевых комнатах… Хорь…
– Чудесно, – сказал Ургай и улыбнулся под оскалом красной маски. А потом он исчез, больше не соединяя две половины рассеченного колдуна.
110
Как более старший и опытный, Бурраш сразу предупредил Ронни, чтобы тот не бросался к Мартину с расспросами, когда тот вернется.
– А почему? – спросил Ронни.
– Потому что неприлично. Ты подожди, дай человеку прийти в себя, а потом он сам тебе все расскажет.
– А долго он будет приходить в себя? – сразу спросил нетерпеливый Ронни.
– Не знаю. Но ты лучше помалкивай.
Поскольку заняться Ронни было нечем, Бурраш заставил его тереть друг о друга тренировочные дубинки, чтобы они стали гладкими.
– А зачем? Мы же их за следующий раз все равно расщепим и выбросим.
– Затем, что мы здесь как военный отряд. А у военных, если что приказали, надо выполнять и не задавать вопросов.
– А почему не задавать вопросов?
– Потому что сержант может этой же колотушкой отвесить разок.
– Это у всех военных так? – усомнился Ронни.
– У всех.
Не успел Ронни войти во вкус от новой работы, как в коридоре послышался какой-то шум, потом дверь в комнату распахнулась и вбежал Мартин – с красным лицом, потный, одетый кое-как и босой – держа сапоги и обмотки в руках.
– Чего случилось, приятель? – спросил Бурраш, поднимаясь. А Мартин постоял у двери, прислушиваясь, потом прошел к койке, сел и принялся обуваться.
– Короче, ребята, похоже, я того – перестарался…
– В каком плане? В койке с бабой или иголкой ткнул сильно?
– Да, похоже, в обоих направлениях, – сказал Мартин и, глядя на сапоги, никак не мог понять, на ту ли ногу он их надел.
– Ну и как она? Горяча? – не сдержался Ронни, и глаза его заблестели в предчувствии подробностей.
– Ронни, мы же договаривались, – напомнил орк.
– Да ладно, он уже сам начал рассказывать!
– Она-то горячая, а вот я поначалу был как колода. Тюрьма меня держала, понимаете? Двадцать лет на гнилой соломе, под каменной стеной.
– Ты чего мелешь? – не понял Ронни.
– Он не мелет, это ты не понимаешь, стригунок, – возразил орк.
– Потом вроде разошелся, но опять как в беспамятство впал, и похоже…
Мартин повертел пальцами, пытаясь подобрать подходящее слово.
– Наверное, ты доставил бабе неудобство, – подсказал орк.
– Чего? – спросил Мартин.
– Ну, ты, наверное, чересчур помял ее, забылся.
– Во! – обрадовался Мартин. – Забылся, самое это слово! Короче, обидел, и даже стыдно стало.
– Но кольнул? – уточнил орк.
– Дык, кольнул, конечно. Она как повернулась ко мне, так я сразу про тебя вспомнил, и иголка рядом оказалась. Но, похоже, я в запале слишком сильно кольнул, она прямо с койки вниз, и столик перевернула с кувшином. Так что нам теперь еще и за черепки придется доплачивать.
