— Давай кировским парням раздадим, — предложил Скрипач.
— А толку? — безнадежно спросил Ит. — Во-первых, ЛИ совсем не факт, что еще раз продавят и он дойдет до острова. Во-вторых, кировские ребята не будут иметь возможности бродить по долям и снимать показания. В-третьих, приборами надо все-таки уметь пользоваться…
— Мои парни придурки, конечно, но на кнопочку, если что, нажать сумеют, — сообщил Кир, не поднимая головы.
— Там не кнопочка, — раздраженно ответил Ит. — Твои ребята будут работать, а там надо сидеть, и… блин, Гревис, это долго объяснять, но нормально снять показания с прибора сможем только вот мы с ним, но никак не твои, у которых другие задачи.
— Ну если так, то я сплю дальше. — Кир смолк.
— Поэтому «беты», родной, должны везти мы, — подытожил Ит. — В общем, я тут подумал…
— Я тоже думал, — встрял Скрипач.
— Может быть, ты дашь мне сказать? Ну так вот. Поделим на три этапа это все. Три вылета, три наши высадки.
— Одурел, — заметил Скрипач.
— Вовсе нет. Нас прикроют.
— Сколько раз подряд тебя прикроют?!
— Рыжий, это же минуты, — принялся объяснять Ит. — Мы сядем на пактовом движке. С воздуха нас прикроют истребители. А если пройдет ЛИ, то прикроют и с суши. За три захода мы снимем девять долей, этого вполне достаточно.
— Ит, это нереально, хватит заниматься самообманом. Может быть, у нас получится сделать этот фокус единожды. Но не трижды.
— Тогда не знаю, — Ит лег на спину, положил руки под голову, и принялся смотреть на небо, пустое и чистое. — Рыжий, я правда не знаю…
— Игра в дятла, — рассеянно проговорил Скрипач.
— Не понял.
— В дятла, говорю, игра. Дятел долбит. До результата.
— Угу. И в лесу тогда, как положено, раздается, — вяло отозвался Ит. — На что ты там смотришь? — поинтересовался он. Скрипач и впрямь смотрел куда-то в сторону, а на лице его появилось выражение светлой затаенной печали… он грустно улыбнулся, покачал головой.
— Любовь-морковь, — едва слышно ответил он.
Ит приподнялся на локте.
— Чего? — недоуменно спросил он.
— А вон, на камушке…
Скалу метрах в пятидесяти от них заняли Ирин и Кайде. Сейчас Ирин сидел на точно таком же покрывале, что и у них (видимо, тоже захватили из гостиницы), а Кайде примостился рядом. Ирин медленно и ласково гладил его одной рукой по спине, и другой — по коротко стриженным светло-рыжим волосам. Кайде сейчас, особенно издали, действительно был больше похож на тоненькую хрупкую девушку; он положил голову на плечо Ирину и сидел расслабленно, неподвижно. В движениях Ирина чувствовалась спокойная и уверенная нежность, в них не было ничего порочного — он просто гладил существо, которое любил больше всех на свете. Иту вдруг стало неловко — он ощутил, что не имеет никакого права видеть эту часть чужой жизни. Поспешно отвернулся, ткнул кулаком в бок Скрипача: хватит, мол, нехорошо. Тот вяло махнул рукой и стал смотреть на море.
— Да, счастливые. — Ит вздохнул, снова лег на спину. — Они вроде бы лет пятьдесят женаты?
— Пятьдесят три, — глухо отозвался Кир. Он лежал на груди, уткнувшись лбом в сгиб локтя. — Вторым браком, как я понял. Кайде ведь из Ти, там какая-то дрязга была, отдавать не хотели… Ирин — без роду без племени, вроде меня, а тут, понимаешь, правящая династия и все такое…
— Ясно, — кивнул Скрипач. — Может, пообнимаемся на публику, для поддержания легенды? Ты как, Гревис?
— Иди в задницу, — пробурчал тот. — Еще не хватало. Оборзел совсем, что ли?
— Ладно тебе, — примирительно хмыкнул Скрипач. — Не для себя стараюсь.
— А для кого? — Кир сел. Посмотрел суровым взглядом на Скрипача. — Вот что, мужики. Давайте без глупостей, ага? Договорились?
— Слушай, ты сам это начал, еще по дороге, — возразил Скрипач.
— Могу и закончить точно так же, как и начал, — зло бросил Кир. — Что-то тебя заносит, Рыжий.
— Ой, да перестань, — Скрипач поморщился, как от кислого. — Очень ты мне нужен, можно подумать. Пошли лучше купаться. Гревис, кончай морду корчить, смотреть на тебя противно. Тебе чего, повторить?
— Что повторить? — неприязненно спросил тот.
— О, боже… — Скрипач сел по-турецки, упер руки в бока и сердито уставился на Кира. — Кир Гревис, ау. Нам эти «отношения», — слово «отношения» он произнес с явной издевкой, — на фиг не нужны. Но раз уж ты придумал легенду, давай ее придерживаться. Не бойся, ничего кроме ерничанья на публику я тебе сейчас не предлагаю. Равно как и ты мне.
— Другой вопрос, — серьезно кивнул Кир. — Так бы сразу. Ну чего, пошли? Поплаваем?
Ит встал, лениво потянулся.
— Пошли, — согласился он. — Только давайте все же без объятий, даже на публику. Хотя бы сегодня.
Кир ухмыльнулся.
— Да не вопрос, — хмыкнул он. — Вставай, Рыжий, чего расселся?
Теплая вода, мягкое, спокойное движение мелких волн — хочется раскинуть руки, лечь лицом вниз, и можно разглядеть дно во всех подробностях. Вода чистая, прозрачная, видно каждый камешек. А еще можно нырнуть, и ощутить вместо ленивого тепла неожиданную прохладу, прикоснуться рукой к дну, взмыть обратно, сквозь толщу подсвеченной солнцем воды — и, вынырнув, увидеть небо и почти неразличимую белую точку недосягаемо высоко… то ли птица, то ли биплан… какая разница?
…Много-много лет назад, бесконечно много лет назад — там тоже было море, и солнце, и прибрежная галька, и ласковая родная рука лежала на плече, и было хорошо и покойно, но это все ушло, давно уже ушло, далеко и безвозвратно. И теперь уже моя рука может лежать на чьем-то плече, но на мое плечо та не ляжет уже никогда. Время смывает и уносит все, но только с этим оно справиться не сумело, это осталось, как остаются самые большие камни и скалы, несмотря на шторма и непогоды, оно осталось во мне. Это уже до смерти, это никуда и никогда не уйдет, а я и не хочу, чтобы это уходило, потому что пока жив я, немножко жив он, и я, если очень сильно постараюсь, и очень крепко закрою глаза, смогу, наверное, почувствовать это — невесомое прикосновение того, кто делал меня чуть более живым…
Скрипач подплыл к Иту, хлопнул по воде рукой.
— Медитируешь? — поинтересовался он.
— Да так, — неопределенно дернул плечом Ит. — Подумал просто. Может, документы поменяем?
— В смысле?
— По второй генетической форме, — пояснил Ит. — Какие мы, к черту, с тобой гермо, Рыжий? От этого одни проблемы. В конце концов, можно прооперироваться и убрать эти гермовские запчасти раз и навсегда.
— Ммм… — Скрипач призадумался. — Идея интересная, что говорить. Возиться только неохота, да и медиков я не особо люблю.
— Кто ж их любит. Хотя бы документы. Убрать — это разве что для полной гарантии, что больше никто не полезет. И, боюсь, будет довольно дорого.
