Инквизитор отпил вина из высокого бокала и гулко опустил его на поднос.
— Что ж, в этом есть резон, — он кивнул, — можете поговорить с ней. Только недолго.
Когда Изабель вошла, она даже не сразу увидела брата — он стоял немного сбоку, решив не показываться сразу. Она прошла весь кабинет и обернулась к Доминику, когда вдруг увидела боковым зрением кого-то еще — и оскалилась, мгновенно меняя форму.
И замерла. Клыки и когти исчезли, а Изабель все стояла и смотрела на Оскара, пока он не сделал несколько шагов вперед, выходя из тени на свет. Она зачарованно следила за ним, а когда между ними осталось меньше шага, осторожно протянула руку, касаясь пальцами небритой щеки, и бросилась брату на шею.
Оскар обнял ее изо всех сил, зарылся лицом в белые волосы.
— Оу, какие вы милые рядом, — протянул Доминик, отпивая вина, но оборотни его не слышали. Изабель смеялась — чуть ли не впервые за долгие годы, а Оскар улыбался, сбросив усталость последних недель. Давно привыкшие к русскому языку, сейчас они перешли на испанский, тараторя как сумасшедшие, перебивая друг друга и перескакивая с одного на другое, не успев даже договорить слово. Изабель гладила брата по щекам и волосам, никак не в силах наглядеться и строила догадки, какие черты ему придал звериный облик, а какие его собственные, а Оскар смеялся, отвечая на ее торопливые вопросы.
— Ты помнишь? — то и дело произносил один из них, и они снова смеялись. Наконец Изабель задала тот вопрос, которого Оскар и ждал, и боялся.
— Где ты был все это время?
Он помедлил с ответом:
— Я не знал, что ты жива. И я служил тому, кому обязан жизнью.
— Браво! — Доминик громко, с расстановкой, захлопал в ладоши. — Как изящно сказано! Он, милая Изабель, вот уже триста лет служит в этом городе, — наткнувшись на ее пораженный взгляд, инквизитор улыбнулся, — я же говорил, что этому серому блину есть чем тебя удивить.
Оборотень повернулась к брату:
— Это правда?
Тот кивнул, не отводя взгляда.
— И… что же теперь? — Она нахмурилась. — Ты останешься верен своему господину?
— Нет, — Доминик встал рядом с Изабель, — к счастью, наш дорогой Оскар ценит семью и свою единственную сестру выше, чем кого-то, кто отдает ему приказы. — На непонимающий взгляд своей приближенной инквизитор пояснил: — Сегодня он поможет нам победить. А там — можете делать, что хотите.
— Падре, вы выгоняете меня?! — Оборотень в ужасе обернулась к инквизитору.
— Не выгоняю, милая, — Доминик коснулся ее скулы в отеческом жесте, — я отпускаю тебя. К твоему брату. Разве это не прекрасно?
Изабель растерянно перевела взгляд с него на Оскара, и тот чуть сжал ее руку:
— Ты мне доверяешь?
Она моргнула, не отвечая.
— Ты мне доверяешь? — повторил он с нажимом, и она медленно кивнула. — Вот и хорошо. Всегда верь мне, ладно?
Во взгляде Изабель мелькнуло что-то, едва заметно дрогнули губы, готовясь задать вопрос, но она промолчала.
— Жаль разлучать вас, — Доминик улыбался, — но вам пора, Оскар. У нас еще много дел.
Оборотень кивнул и двинулся к неприметной двери в стене, но на полдороге оглянулся и окликнул сестру:
— Помнишь нашу любимую забаву в детстве?
Изабель, тоже уже собравшаяся уходить, обернулась, посмотрела ему в глаза и как можно безразличнее ответила:
— Конечно помню.
А потом день кончился, и наступили сумерки.
Те, кто шел Вниз, вышли на площадь, под легкий моросящий дождь. Мы с Шефом и Оскаром стояли у самого Столба, оглядывая «войско». Я насчитала около восьмидесяти нелюдей, и, хотя они казались довольно внушительной толпой, я понимала, что на самом деле это просто горстка отчаянного пушечного мяса. И похоже, сами они это тоже понимали.
Со смесью радости и грусти я увидела Вел, которая, совершенно простуженная на вид, чихала без остановки; рядом стояла Крапива в своем неизменном зеленом плаще и капюшоне, накинутом на огненно-рыжие волосы; как всегда меланхоличная Китти, не выпуская сигарету изо рта, взмахнула рукой в знак приветствия, рядом с ней хмурый и сосредоточенный Виктор о чем-то быстро говорил по телефону; мрачно сжимала и разжимала кулаки Жанна, сжав губы в упрямую линию; ярким пятном в наступающей серости светились лисички, продолжая шутить и то и дело перебивая друг друга. Я не слышала, о чем они говорили, но их самообладание поражало. Остальных я просто не знала или видела только мельком.
Шеф, на всякий случай не выпускающий мою руку, переглянулся с Оскаром и едва заметно пожал плечами.
Он пронзительно свистнул, привлекая внимание, и, когда все повернулись, махнул рукой:
— Ну что, вжарим рока в этой дыре?!
Одобрительный гул был ему ответом, и мы прыгнули Вниз.
23
В том, как из ниоткуда один за другим появляются оборотни, отходя в сторону и освобождая место следующим, было что-то торжественное. Никто не болтал, не шутил, не лез за сигаретами в карман. Все они, оказавшись Внизу, подходили ближе к Шефу, аккуратно вставая у него за спиной, только Оскар и Всполох стояли рядом. Я хотела было тоже отойти назад, но Шеф удержал меня:
— С твоей способностью теряться и влипать в неприятности, мне будет спокойнее, если ты останешься тут.
Небо Нижнего Города было ясным и черным, наполненным таким количеством звезд, какого никогда не увидишь Наверху. Нелюди все прибывали и прибывали, и на мгновение во мне шевельнулась надежда, что у нас есть шанс.
А потом я повернула голову.
Там, где начинался Невский проспект, уходящий вперед среди темных тяжелых зданий, стоял Доминик. Сейчас на нем не было этой дурацкой одежды провинциального туриста — только черная сутана, наглухо застегнутая под горлом и доходящая до пола. Его почти белые волосы, казалось, светились в окружающей темноте, лицо было бесстрастно и жестоко. Меня бросило в дрожь от одного взгляда, а он, увидев меня, наклонил голову и издевательски улыбнулся.
А за ним — за ним была армия. Вся улица будто шевелилась от переступающих с ноги на ногу нелюдей — расправляющих крылья, скалящих пасти, полные клыков, протягивающих вперед лапы с выставленными напоказ когтями. Все они казались одной огромной черной тварью, лениво шевелящейся у него за спиной.
Это просто не могло быть реальностью. Это был ночной кошмар.
Я невольно попятилась, крепче сжимая руку Шефа, и нелюди Доминика отозвались насмешливым воем, лаем, стоном. Он усмехнулся:
— Смотри, Шеф, твоя девочка боится, — он сделал шаг вперед, победоносно закинув голову, — может быть, сдашься без боя?
