Он замолчал, смотря в сторону. По тому подчеркнутому спокойствию, по его замершей без движения фигуре я невольно понимала, насколько тяжело ему дается этот рассказ. Мне не верилось, что он мог пережить что-то подобное, он всегда был счастливым мальчиком! Успешный, веселый Шеф…
— А тут, видишь ли, есть небольшая сложность. За одни сумерки можно только один раз пересечь границу. Проще говоря, выйдя из города, я не мог за ней вернуться. Мне оставалось сидеть рядом со Столбом и ждать, когда здесь проявится рассвет и наступит день. И когда она там превратится в призрака, которого ты не в силах ни окликнуть, ни остановить…
Он замолчал, глядя в сторону. Тлел фильтр сигареты, бессознательно смятой в его пальцах.
— Теперь ты понимаешь, насколько все серьезно?
— Да, — сдавленно выдохнула я. От долгого молчания и напряжения горло свело, и голос прозвучал сипло.
— Тогда топай нам за кофе, — он повернулся ко мне, и я вздрогнула. Передо мной вновь сидел самоуверенный улыбающийся красавчик. — Что стоишь? Дуй за кофе, я сказал!
Когда я вернулась с двумя пластиковыми чашками, он уже курил трубку, закинув ноги в лакированных ботинках на стол и распространяя вокруг себя аромат яблочного табака. Его улыбка и весело посверкивающие глаза совершенно сбили меня с толку. Но я невольно восхитилась его силой воли. Видимо, мой недоуменный взгляд не остался незамеченным, потому что он вдруг сказал:
— Послушай. Мне очень-очень много лет. Я терял друзей, я терял родных. Невозможно скорбеть по всем. Это было — и это прошло. Не смотри на меня так, я не бесчувственное чудовище. Я просто чудовище, — он улыбнулся, и я невольно улыбнулась в ответ. — Я рассказал тебе все, просто чтобы ты понимала величину опасности. Теперь живем дальше. Поняла?
Я кивнула и добавила:
— Фу, американизм, — указывая на заброшенные наверх ноги, чтобы как-то сменить тему.
— Тебя вот не спросил, — улыбнулся он, вынимая изо рта трубку и беря в руки чашечку. Я пристально следила за его движениями. Передо мной сидел голливудского вида мальчишка, обжигающийся кофе.
— Ой, Шеф, вы меня с ума сведете, — я рухнула в кресло и потянулась за своей чашкой с шоколадом.
— Надеюсь, — подмигнул он, и мы оба расслабленно прыснули.
Мне хотелось как-то показать ему, что я благодарна за его откровенность, но боялась покоробить ненужной сентиментальностью и в итоге просто колупала ногтем джинсы, смотря под ноги.
— Так, а теперь еще немного матчасти, сухо и сдержанно, — Шеф отставил пустую чашку в сторону. — Нижний Город — это не просто отражение Петербурга. Для его формирования требовалось много лет, поэтому там есть лишь центр и незаселенные окраины. Общий размер — два-три района.
— А что дальше? За окраинами? Просто земля?
Шеф хмыкнул:
— Если бы! Дальше начинается наша работа.
Я непонимающе покачала головой.
— Когда заканчивается земля, отходящая от последнего здания не больше, чем на пару километров, начинается туман. Сизый туман, в котором нет ничего, кроме него самого. Кинг был бы в восторге! — Шеф аккуратно вычищал трубку, периодически поглядывая на меня. — Из этого тумана когда-то и появился город. Это некая… творящая масса, если угодно. Из нее все и возникает. И это, увы, не только здания. Он принимает самые разные формы, — он развернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза, — в том числе и живые.
— Живые?!
— Да. Он воплощается в существ, которые своим существованием угрожают Нижнему Городу. Мы называем их Представители. А без Нижнего не будет и Верхнего.
— Как это не будет? Куда ж он денется? — удивилась я.
Шеф, все это время внимательно следивший за выражением моего лица, сейчас, кажется, что-то решил для себя и продолжал:
— Он начнет рушиться. Улицы — проседать, дома — осыпаться. Деревья засохнут, тучи закроют небо…
Я вздрогнула.
— Правильно содрогаешься, зрелище ужасное. Я видел такое только один раз, и, поверь, забыть это невозможно. Наши группы патрулируют окраины города от сумерек до сумерек, чтобы убирать Представителей. Это и есть та самая работа, о которой тебе никто не говорил.
Мы помолчали.
— И как их убирают?
— Оружие на них не действует. Понимаешь?
— Начинаю… — Я задумчиво кивнула, уперевшись щекой в ладонь.
— Вот и умница, — он протянул мне сигарету, которую я автоматически прикурила.
Шеф чуть улыбнулся, разглядывая меня. А я пыталась понять и принять все, что он мне только что рассказал. Так вот в чем моя задача — убивать неких существ, которым даже названия нет… Неудивительно, что мне так долго ничего не говорили!
— Ну что скажешь? — Шеф чуть наклонил голову и улыбнулся.
Я затянулась и выпустила несколько колечек.
— Знаете, Шеф, можете считать меня аморальной, но мне совершенно не претит мысль об убийстве неких невнятных тварей, которые угрожают моему городу.
Он рассмеялся:
— Вот уж не ожидал! Обычно приходится долго втолковывать, что это необходимо, и объяснять, что другого пути нет! А тут — полная готовность!
— А что, — я пожала плечами, — это моя работа, все равно я ни на что другое не пригодна! Куда деть оборотня!
— Ну некоторые в цирке работают. Знаешь, фокусы, где была девушка, а стал тигр?
Я рассмеялась.
— А я-то всегда гадала, как это делается…
— Ладно, шутки в сторону, — Шеф встал с кресла, и я невольно поднялась вместе с ним. — Ты все поняла?
— Да.
— Тогда собирайся — мы идем Вниз.
17
Накинув извечный плащ и оправив рукава белоснежной рубашки, Шеф вышел из кабинета, пропуская меня вперед. В глаза бросилось то, что на этот раз он погасил в нем свет и запер дверь, но вертевшийся на кончике языка вопрос я решила не озвучивать.
Вопреки моим ожиданиям, мы пошли не через главный вход, а свернули налево, к черному.
— Тут ближе, да и светиться лишний раз не хочу, — пояснил Шеф, открывая дверь и давая мне проскользнуть у него под рукой. На мгновение я почувствовала запах его одеколона — резкий и притягательный, ветром и морем, который тут же исчез.
Мы спускались вниз пролет за пролетом, и я невольно вспомнила тот первый день, с которого все началось, когда Оскар почти бегом тащил меня вверх по этой лестнице.
— Откуда здесь все-таки свет? — не удержалась я. — Меня уже давно мучает этот вопрос!
Шеф улыбнулся — хоть и не совсем четко, но я все же видела его лицо.
— Ах, Чирик-Чирик, когда же ты поймешь! Нет здесь света! Только пара окон под потолком — это ты так видишь!
