– Да што ж за невезуха така!
– А ну цыть!
На клацанье затворов, тихий хруст веток и сдавленную ругань неудачно спрыгнувшего с лошади солдата (в аккурат на полусгнившую тушку какой-то мелкой лесной зверушки) вышел сильно продрогший, с покрасневшим носом, но изрядно довольный наблюдатель. После того как поручик осмотрел окружающую местность в бинокль, изготовленный мастерами Карла Цейсса, пришла и его очередь.
– Докладывай.
– После полуночи дождь пошел, так я поближе к хутору подобрался. Уже и подмерзать стал, вдруг гляжу – Бирюк с лампой ворота отворяет. Десять коней, навьюченных сильно, двенадцать-тринадцать несунов при них. Как зашли, так и сидят.
– Молодца. Сиди здесь и отдыхай, за тылом нашим посматривай, можешь немного погреться – у ефрейтора есть чем. Унтер!
– Здесь, вашбродь.
– Двоих на вон тот камень, с него весь двор как на ладони. Троих позади хутора, и чтобы никто в лес не ушел. Действуй!
Когда окончательно рассвело и показался самый краешек солнца, хутор был обложен со всех сторон. Передвинув поудобнее кобуру с «рокотом» и переглянувшись с Григорием, поручик скомандовал:
– За мной.
Чем ближе к приюту «контрабасов» подходили пограничники, тем громче и исступленнее лаяли собаки за тыном. Неудивительно, что хозяин отозвался сразу после первого легкого стука… прикладом в калитку.
– Кого там черт принес?!
– Командир второго взвода Олькушского погранотряда, поручик князь Агренев.
После недолгого молчания последовал равнодушный ответ:
– Ну и чего надобно?
– Ты бы отворил, хозяин, чего через ворота разговаривать?
– А мне и так хорошо! Я вас в гости не звал.
– Это пока хорошо, Бирюк.
– Ты меня не пугай, пан офицер, я пуганый. Постановление об обыске имеется? Коли нет, так и идите себе с миром.
– Пять минут тебе, Бирюк. Потом сами зайдем! Время пошло.
Хуторянин еще голосил что-то на польском и русском языке, щедро мешая глупые вопросы с угрозами накатать жалобу, но его уже никто не слушал. Александр, Григорий и еще четверо штурмовиков сосредоточенно готовились – скидывали лишнее, проверяли еще раз оружие, утягивали поудобнее ремни, попутно разминаясь, а тем временем слева и справа от ворот солдаты из группы «поддержки штанов» встали в живую лесенку и приготовились выдержать немаленький вес своих товарищей. Александр поглядел на бездонное синее небо и… Вдох-выдох – и наступившая отрешенность гасит все эмоции, окрашивая мир в черно-белый цвет.
– Вперед!
Поручик и унтер одним махом взлетели на самый верх тына и почти одновременно начали стрелять.
Ррдаум-ррдаум, ррдаум-ррдаум…
Стекла в низеньких окнах разлетелись вдребезги, хозяин застыл каменным истуканом, а из дома пошли громкие и неразборчивые крики. Толчок, сильное давление на грудь – и перелетевший в кувырке ограду поручик подскочил к стенке дома и принялся перезаряжаться, выщелкнув пустой магазин прямо на землю. Испуганное квохтанье и треск из сарайчика невдалеке свидетельствовали, что и Григорий тоже внутри двора. Едва затихли выстрелы из «рокотов», залаяли «раст-гассеры» второй пары штурмовиков, высунувшихся из-за тына совсем в другом месте, но все так же паливших по многострадальным окнам и дверному проему.
– Второй!
На крик Александра первым отреагировал не унтер, а Бирюк: резко вернувшись к жизни, он упал на колени и быстро рванулся-засеменил в дом, легко отворив толстую дверь собственным лбом. За ним почти сразу ввалились внутрь и поручик с унтером. Попутно Григорий «неудачно споткнулся» о хозяина дома, со всего размаху угодив ему прямо по копчику заботливо подбитым железной набойкой каблуком.
– Уооу!..
Едва слышно забухали винтовки позади хутора, и тут же за стенкой на три голоса стали орать:
– В окна лезуть!
– Стрели их, стрели…
– Сдаемси!
«Эх-ха, пару гранат бы сейчас!»
С помощью унтера подняв очумелого хуторянина на ноги, поручик зашел сзади и легонько обхватил свой живой щит одной рукой (вернее, локтем) за горло, одновременно подталкивая к проходу в следующую комнату. Унтер, дождавшись утвердительного кивка, со всей дури пнул широкую дверь и завалился в сторону, загремев какими-то склянками. В собственном доме Бирюка приняли неласково: еще до того, как Александр начал отстрел «контрабасов», тело хуторянина дважды дернулось от попавших пуль и заметно обмякло.
Ррдаум-ррдаум, ррдаум-ррдаум…
Когда пистолет встал на затворную задержку, в живых остались только двое: один успел нырнуть за угол печки и оказался тем самым в мертвой зоне, второй, видимо, был самым умным и мгновенно упал там же, где и стоял, далеко отбросив свое оружие. Перезаряжаться и держать на весу неподъемную тушу уже не живого, а вполне мертвого щита становилось просто невозможно. Поэтому поручик разжал руку и отскочил в сени, а вперед радостно рванулся Григорий.
– Лежать, суки! Не шевелись!
– Сдаю…
Бумц!
Смачный звук удара (как по мешку с навозом) и сдавленное оханье в ответ неоспоримо свидетельствовали: у Гриши все под контролем. Лязгнув затвором «рокота» и мимоходом погладив последнюю обойму, Александр услышал шорох со спины и резко дернулся в сторону, готовясь стрелять.
– Эй! Свои! Вашбродь?
– Заходи.
Старший второй штурмовой двойки опасливо-настороженно вдвинулся в комнату и быстро огляделся. Довольно хмыкнул, глядя, как старший унтер сноровисто вяжет руки последнему выжившему несуну, и приступил к докладу:
– Трое бежать хотели через тын, двоих наповал, один легко. У нас Сафрона подстрелили, теперя кровью харкат, но на ногах держисся.
– Куда?
– В брюхо. Замешкался напротив окошка, яго кто-то и подловил. Но дырки нету. Вмятина тильки на броне и облицовку подрало.
– На заставу его, к коновалу. Наблюдатель и еще один – в сопровождение. Оцепление пока не снимать, остальные сюда, начинайте обыск.
Пересчитав всех живых, мертвых и полумертвых (подраненный в руку несун пока был под вопросом), обнаружили маленькую неувязку. Трое живых, считая раненого, семеро мертвых. А где еще двое?
– Гриша!
Бумц!
– Где остальные?
Прокашлявшийся контрабандист с готовностью доложил, мимоходом поглядывая на сапоги унтера:
– Они к себе по домам ушли, ночью еще.
– Где живут, как зовут, чем вооружены? Гриша!
– Я скажу!
Через полчаса стала окончательно ясна официальная версия произошедшего. Поручик князь Агренев получил сигнал о контрабанде от своего давнего агента, хуторянина Бирюка (по документам Ольгерда Подзиньского) и выдвинулся на проверку. Негодяи контрабандисты, заподозрив неладное, застрелили законопослушного хозяина дома и оказали отчаянное сопротивление. Остальное – мелкие и ненужные подробности, которые никого не интересовали: ни радостного Сергея Юрьевича Блинского, ни довольного чиновника Таможенного департамента, ни жандарма штаб-ротмистра Сурикова, прибывшего в тот же день на заставу. Кстати, жандарм первым делом передал поклон от подполковника Васильева и выразил надежду на самое тесное и плодотворное сотрудничество.
