Отец Элиэзер неодобрительно нахмурился и воздел руку.
- Там, - он указал на ограду из здоровенных бревен, врытых в землю вокруг селения. - Там считают суетные дни, но в руце Господа сегодня и завтра, вчера и позавчера - лишь бессмысленные слова. Мы пребываем в золотом сечении времен...
У Хантера был такой вид, будто он собирается спросить, а понимает ли сам священник, какую чушь несет. Колдун незаметно наступил напарнику на ногу, но перестарался, забыв, что на охотнике нет сапог. Тот зашипел от боли и злобно уставился уже на Колдуна.
- Мирный труд, воздержание и соблюдение законов, данных нам Господом, - продолжал разоряться отец Элиэзер, - избавило нас от напасти, оградило от чумы, поразившей мир.
Поселяне одобрительно закивали. Колдун удивился, как речи преподобного не успели им приесться за долгое время. Но, видимо, не приелись.
Колдун заметил и кое-что еще. В толпе были дети, но все они выглядели лет на шесть-семь, не младше. Ни одной беременной женщины. Похоже, слова о воздержании не были шуткой.
Пока Колдун предавался наблюдениям, отец Элиэзер продолжал разоряться:
- Но не должны мы забывать и о том, что слуги дьявола хитры. Многие из них бродят по земле, приняв человеческое обличье...
- Не сейчас, - вставил Хантер.
Преподобный, слегка выбитый из колеи, недовольно поинтересовался:
- Что «не сейчас»?
- Не сейчас, говорю, слуги дьявола бродят по земле, приняв человеческое обличье. Сейчас по большей части звериное. Слыхали о такой маленькой неприятности под названием «Кадаврогеддон»?
Колдун снова наступил Хантеру на ногу, но было уже поздно. Священник насупился.
- Кадаврогеддон? Так неразумные называют то, что сами накликали на свои головы. Призвали в своем неведении и гордыне. Гнев господень принимает разные формы, но суть одна - Господь карает отступников и маловерных. Посему я вынужден спросить - крепка ли ваша вера?
- Крепка, - поспешно сообщил Колдун, топчась на левой ступне охотника.
- Хорошо. Но, как я говорил, зло принимает многие формы... Скажите мне, и скажите искренне, как сказали бы перед лицом судьи нашего небесного: не лежит ли на вас дьяволова печать? Не замечали ли вы в себе или в товарище своем что-либо необычное, не присущее роду людскому, искажающее облик человеческий, коий есть отражение творца?
Колдун не успел удержать Хантера, и тот сказал, громко и злобно:
- То есть, нет ли у нас копыт и хвоста? Копыт нет.
Тут охотник выдернул свою многострадальную ногу из-под ботинка Колдуна и всем продемонстрировал рваный и грязный рождественский носок. Копыта под носком, несомненно, не было.
- Насчет хвоста - могу спустить штаны и показать, но здесь дамы. Так что если преподобный желает, мы можем пройти вон в тот сарай...
Преподобный залился такой багровой краской, что у Колдуна появились смутные сомнения - а не испытывает ли он и вправду желания уединиться в сарае с охотником? Воздержание - вещь, конечно, достойная...
Негодующе сопя, отец Элиэзер воскликнул:
- Не следует понимать слова мои столь буквально! Не только и не столько о физических пороках я веду речь, сколько об иных отклонениях. Известно, что дьявол одаривает своих слуг многими дарами. Так, могут они заглядывать в мысли людей и говорить как бы ангельскими голосами, неслышимыми никому, кроме тех, кого задумал совратить нечистый...
Колдун быстро взглянул на Хантера. Охотник паскудненько ухмылялся. Вот, настал его звездный час. Интересно, что добрые поселяне делают со слугами дьявола? Сжигают на костре? Топят в яме с нечистотами? Или банально вешают на изгороди, чтобы другим неповадно было?
- Нет, - громко и отчетливо произнес Хантер. - Мне не известно о таких отклонениях. И я, и мой напарник стопроцентные люди, пробы некуда ставить. А теперь дайте, наконец, пожрать!
На ночь из заперли в сарае, принадлежавшем брату Иеремии Апшерону. Колдун так понял, что это вроде карантина. Если отсидят в сарае три дня и никаких дьвольских отклонений не покажут, им разрешат свободно разгуливать по деревне. В ответ на вопрос, а не хочет ли почтенный отец Элиэзер и его паства услышать и новостях из внешнего мира, преподобный лишь презрительно фыркнул.
- Мир есть дьявол, - повторил он. - Никто здесь не желает слушать о дьяволе.
У Колдуна зародилось подозрение, что заглушка тут появилась неспроста. Если преподобный и впредь желал удерживать свое стадо в святой уверенности, что за пределами деревни беснуется нечистый, прежде всего следовало отрезать связь с внешним миром. В таком случае, отец Элиэзер был совсем не так прост, как казалось, и на это стоило обратить внимание.
Побеседовать с хозяином дома тоже не удалось. Тот на все обращения Колдуна отвечал молчанием или неопределенным хмыканьем. Впрочем, поесть своим гостям - или пленникам - он все же принес. Две здоровенных миски, наполненных буроватой кашей, каравай кукурузного хлеба и увесистый ломоть ветчины. Колдун уступил голодно рычащему Хантеру половину своей порции и задумался. Вечерело. Сквозь узкое оконце под крышей сарая лился красный закатный свет. В углу свалена была то ли репа, то ли брюква, то ли еще какой-то таинственный овощ. От кучи слабо тянуло гнилью. Что-то там ворочалось, попискивало, и хорошо, кабы не сами корнеплоды. Один раз невдалеке ударил колокол - наверное, созывал поселян на вечернюю молитву. Оконце налилось синевой, а затем в него заглянула острая маленькая звездочка. За стенкой шуршало, щебетало, скрипело - пробудились ночные насекомые, а, может, ботва в огороде вела светскую беседу.
- Жаль, - сказал Хантер, отрываясь от миски и облизывая масляные губы.
- Что «жаль»?
- Жаль, что подружку свою ты с нами не взял. Она бы быстренько прорыла ход наружу.
- Ее бы тут убили.
- А то как же. Непременно бы убили. Не нравятся мне эти святоши. Как бы они и нас не мочканули, во славу Господа, единого и всеблагого.
- А я думал, они вам по душе. Вы ведь тоже не любитель... отклонений.
- Не любитель, - охотно согласился Хантер. - Я, пацан, много чего не любитель. Например, не люблю, когда меня засовывают в сарай и снаружи запирают задвижку.
- Я мог бы выбраться в окно, - с сомнением сказал Колдун, разглядывая узкий прямоугольник.
- Давай. А я подсоблю. Надо отсюда валить.
- Надо найти и отключить заглушку.
- А ты умеешь?
- Могу попробовать.
Тут их разговор прервался, потому что снаружи заскреблись. Скрипнула задвижка, и в открывшемся проеме показалась черная фигура. Хантер напружинил руки, готовый бить насмерть. Фигура поднесла палец к губам и, пугливо оглянувшись, снова прикрыла дверь. Затем, обернувшись к напарникам, пришелец прошипел:
