Ди, которая в продолжение этой речи давилась смехом, резко насторожилась.
- Постой... Что еще за разговор насчет детей? Вы что, занимались этим без защиты?
Саманта отвела взгляд. Уставившись в пол, она пробормотала:
- Не помню.
- О Святая Мария!
- Я же говорю, мы были пьяны...
- Могла бы и под кроватью порыться, поискать то самое, чего на его размер не выпускают, - проворчала Диана. - Хоть знала бы наверняка... Ладно, чего уж теперь. Это все, что ты ему сказала?
Морган перевела тоскливый взгляд на окно, за которым, в аккуратном - заботами робота-садовника - садике сгущались сумерки. По замыслу, следовало не робота покупать, а дать еще одному мексиканскому иммигранту возможность поддержать семью, но Сэмми стеснялась выступать в роли нанимательницы. Эксплуататорша дешевого труда... совсем в духе речей Алекса. Глупость. Снобизм и глупость.
В гостиной тоже становилось темно. Надо бы зажечь свет, но у Саманты просто не было сил подняться с кресла, а голосовой интерфейс она подключить так и не удосужилась.
Морган поставила чашку на журнальный столик и, по-прежнему избегая взгляда подруги, глухо ответила:
- К сожалению, нет. Я сказала ему насчет жаб...
- Каких еще жаб?
- О боже. Помнишь, как в прошлый раз ты посоветовала сделать ему подарок? Ну тогда, когда я облажалась...
- Ухватила его за яйца. Помню. Я вообще-то имела в виду золотое перо «Паркер» или билеты на бейсбольный матч...
Саманта искренне удивилась.
- Зачем ему золотое перо? И «Ред сокс» его тоже не интересуют. Я подарило то, что ему действительно было нужно. Только не сказала, что это я. А теперь сказала. И вот за это он меня точно не простит...
Широкое лицо Ди расплылось в изумленной гримасе. Она явно не понимала, о чем идет речь. Саманта бы дорого заплатила за то, чтобы Алекс тоже не понял - но он-то как раз все понял отлично...
Глава 2. Эль сапо перезосо
Это произошло шесть лет назад, когда Саманта заканчивала постдокторат. Основная, заявленная в гранте тема шла на ура - в жидкой клеточной культуре вырабатывались нужные белки, и эмбриональная ткань дифференцировалась по заданной программе. Но на самом деле Морган уже третий год работала над совершенно новой идеей, о которой лабораторное начальство имело весьма смутное представление. Саманта была уже признана молодым гением, а гениям многое сходит с рук. Однако то, что позволяют люди, подчас запрещает природа. Во второй, из кармана Сэмми финансируемой серии опытов, дела шли плохо. Сначала Морган пробовала экспериментировать на бактериях и дрожжах, но быстро обнаружила, что в их геномах не хватает некодирующих последовательностей - иначе известных как «мусорная ДНК». А именно «мусорная ДНК» и интересовала Саманту. Пришлось покупать мышей и крыс, содержать их в виварии, что пробило в финансах Сэмми солидную брешь. Не помогла и недавно полученная премия Аберкромби. Ну это бы ладно, и черт с ним, не впервой перебиваться китайской лапшой и ездить в институт автобусе, в котором бездомные греются в зимние месяцы - если бы из опытов хоть что-то получалось. Не получалось ничего. Нужный код никак не хотел складываться, и, вместо того чтобы превращаться в «генетический компьютер», лабораторные твари превращались в скопление раковых опухолей. Вскрывая очередную крысу, чья легочная ткань была сплошь усеяна кровавыми сгустками и плотными комочками клеток, Сэмми испытала отчаяние - отчаяние, сравнимое лишь с тем, которое навалилось семнадцать лет назад, когда люди в черной полицейской форме увозили папашу Моргана.
Она разрабатывала эту идею еще с колледжа. Когда Сэмми делилась задумкой с приятелями-биологами, такими же молодыми и дерзкими, те лишь посмеивались. «Подруга, ты хочешь сорвать слишком большой куш. В биологии все уже открыто. Со времен Уотсона и Крика не придумали ничего нового. Лучше десять мелких идей, которые заведомо принесут тебе результаты, чем одна большая - но бредовая и неосуществимая». Двигайся осторожно. Всегда имей про запас два или три проекта. Усердней лижи начальству задницу - не забудь, что в этом заключается половина успеха. И еще три десятка образчиков академической премудрости.
И Сэмми была поначалу осторожна. Она осторожно и аккуратно делала себе имя - не менее двух статей в год, журналы с рейтингом не ниже, чем «Nature Medicine», и ждала, ждала. Пока еще оставалась возможность ждать.
Сэмми знала, что хочет получить Нобелевку. Сэмми знала, что хочет получить Нобелевку не позже, чем в сорок лет - а для этого следовало пошевеливаться. От десяти до пятнадцати лет у Нобелевского комитета уходит на то, чтобы оценить важность открытия. Сэмми обнаружила, что ей уже двадцать девять, а открытия нет. Природа - не ящик стола, так просто не откроешь. А, может быть, приятели-биологи не ошибались, и все тайны из этого хитрого ларца уже давно вытащили другие. Неважно. Если не можешь познать природу - измени ее. За это тоже дают Нобелевскую премию.
Идея Сэмми заключалась в том, чтобы превратить некодирующие участки ДНК в живой компьютер. Нуклеотиды - буквы кода, которые позволят подавать команды непосредственно в клетку. Сейчас, для того, чтобы внести в организм нужные изменения, приходилось прибегать к сложным биотехнологическим ухищрениям. Обработка гормонами и ростовыми факторами. Доставка кДНК с помощью липосом. Заражения вирусами, несущими нужные генетические последовательности. Долго, дорого, хлопотно. А что, если вместо этого на клетку можно будет подать простую команду с любого персонального компьютера? «Выработай такой-то белок». «Превратись в фибробласт». Или «умри», если речь идет о переродившихся тканях. Необходимо лишь, чтобы клетка поняла, смогла расшифровать сигнал. Необходимо создать интерфейс, позволяющий компьютеру общаться непосредственно с геномом. Над этой программой и работала Сэмми, она и еще три блестящих студента-биоинформатика, достаточно безбашенных, чтобы тратить свободное время на заведомо гиблый проект.
В последние месяцы Морган начала понимать, что время и вправду затрачено впустую. Ее стала донимать бессонница. Слышались издевательские голоса из прошлого: «Эй, подруга, слишком много амбиций и слишком мало здравого смысла. Тише едешь - дальше будешь. Один впечатляющий провал - и карьере конец». Саманта уже не понимала, действительно ли это отголоски давних предупреждений, или ее собственные беспокойные мысли. Она просиживала в лаборатории по тридцать - тридцать пять часов без перерыва, питаясь лишь кофе и энергетическими батончиками из автомата на первом этаже. Она забросила основной проект, и шеф - старый, вежливый человек - уже не раз, деликатно кашлянув, намекал, что гранта на продолжение работы ей могу и не выделить, а статьи горят.
В конце концов, в середине дождливого и ненастного ноября, Сэмми поняла, что ей грозит нервный срыв. Взяв две недели отпуска, она позорно бежала. От работы, от глухих институтских стен, от искусственного света ламинара, от бессонницы и неудач она бежала туда, где светило жаркое солнце. На Кубу.
