Иногда в своем воображении он представлял, как он сам становится между отцом и Алистером и кричит: «Нет, папа! Ты не можешь убить его!»
Иногда он видел перед мысленным взором, как Алистер умирает.
В действительности Гамильтон тогда незаметно от отца с помощью Дэна Кэхилла спас Алистера Оу. Но отец об этом ничего не знал.
«А как еще я мог поступить! У меня не было другого выхода! Но я не предавал свою семью, Рейган с мамой тоже не хотели убивать Алистера!»
Гамильтон не первый раз шел против воли отца и помогал Дэну и Эми, вместо того, чтобы помогать своей семье.
«Значит, я предатель? — с горечью думал он. — Или просто… просто я делаю что-то правильное?»
Раньше, до этой гонки, в его жизни все было просто, и он никогда не задумывался над тем, где правда, а где ложь. Все было ясно. Правда — это делать так, как говорит отец. А ложь — это все остальное. С моральной точки зрения никаких сомнений не было — это не футбол, где все просто не бывает.
Но что, если… Начиная с этой гонки… Что, если отец ошибался с самого начала?
Гамильтон украдкой взглянул на отца.
— Пап, — начал он, — а ты никогда не думал, что…
— Никогда, — быстро ответил Эйзенхауэр, — я стараюсь это делать как можно реже. Это препятствует мышечному развитию, — сказал он и весело засмеялся.
— А если серьезно? — повторил попытку Гамильтон.
— Серьезно? — Эйзенхауэр понизил голос и огляделся по сторонам, чтобы его никто не слышал. — А если серьезно, то я скажу тебе одну вещь, которую никто обо мне не знает. Я не очень хорошо умею думать. Ни раньше, ни теперь. Но я желаю лучшего тебе и девочкам. Поэтому для меня это так важно — выиграть в этой гонке.
Услышав этот незамысловатый ответ, Гамильтон поежился. Как он теперь скажет ему то, что давно собирался сказать?
Но тут у Эйзенхауэра зазвонил телефон, и задушевный разговор был прерван.
— Привет, пончики! Холт на связи.
Несколько человек одновременно повернули к ним головы, крутя у виска и хихикая. Но Гамильтон одним взглядом пресек эти насмешки. Он не видел ничего плохого в том, что родители называют друг друга пончиками и зайчиками. Ровным счетом ничего плохого.
Смешки прекратились.
— Правда? — говорил Эйзенхауэр. — Ого! — Он закрыл телефон ладонью и обратился к Гамильтону: — Ну что я говорил? Холты снова в игре! Мать с девочками вышли на след!
Эйзенхауэр был так счастлив, что прямо на месте затанцевал от радости. Мэри-Тодд продолжала что-то говорить на другом конце линии.
— Ладно, ладно, я слушаю. Значит, тебе кто-то позвонил и… — И на этом Эйзенхауэр чуть не выронил трубку. — Куда-куда мы идем?!
* * *
Иан Кабра не верил своим глазам — вокруг него высились стеллажи с сотнями папок. А он-то надеялся, что весь архив Кабра хранится в электронном виде и ему останется лишь подобрать секретный пароль к документам, перекачать их на флешку и потом спокойно искать необходимую информацию, закрывшись у себя в комнате. Он совершенно забыл, что его родители как огня боялись хакеров. Теперь же, пока он будет рыться в архивах, его могут в любой момент обнаружить.
Иан глубоко вздохнул и снял с полки следующую папку. Приказы о массовых расстрелах, руководства для предателей и шпионов… тысячи и тысячи жертв, погибших от рук нескольких поколений его семьи. Ужасающие немые свидетельства, от которых любого человека бросит в дрожь.
Иан представил себе, как родители торжественно вручают ему ключи от архива в день его восемнадцатилетия. И какую гордость он должен при этом испытывать. Ведь все эти документы — доказательства неограниченной власти на земле, жестокой и ненасытной, которая столько лет правила миром и вершила судьбы людей — из поколения в поколение, столетие за столетием.
Но… Иан даже не был удивлен. Для него жестокость и могущество его клана никогда не были секретом. Таковы все Люциане, и он когда-нибудь тоже пойдет по их стопам. И ему уже не раз выпадал шанс продемонстрировать свои таланты безоговорочного лидера и достойного наследника Люциан — как в детской песочнице в младенческие годы, так и после, во время этих бессмысленных семейных сборов, когда в Новой Англии встречались все кланы.
И, разумеется, в гонке за ключами.
Так что ничего удивительного во всем этом для Иана не было.
Он открыл очередную папку и прочитал: «Хоуп Кэхилл и Артур Трент».
Сердце его бешено забилось. Он вспомнил. Это родители Дэна и Эми Кэхилл, которые погибли в результате несчастного случая при пожаре пять лет тому назад.
Или это был не несчастный случай…
Иан быстро просмотрел бумаги. В основном это были письма. Он невольно восхитился тем, насколько гениально его родители, Изабель и Викрам Кабра, смогли объединить враждующие кланы в лице Коры Уизард от клана Януса, Алистера Оу от клана Екатерины и Эйзенхауэра Холта с Мэри-Тодд от клана Томаса. Они тонко и искусно использовали их алчность и честолюбие и заставили играть по своим правилам против Хоуп и Артура, потому что те собрали большинство ключей и имели бесспорное преимущество в гонке.
Однако эта красивая партия обернулась грязными разборками — Изабель Кабра затеяла игру с огнем, желая заставить Артура и Хоуп плясать под ее дудку.
Но… вместо того чтобы сдаться, Хоуп Кэхилл и Артур Трент выбрали смерть.
Папка выскользнула у него из рук, и бумаги рассыпались по полу.
«Значит, родители Эми с Дэном погибли по вине моей матери, — подумал он, и не удивление, не страх, а ледяной ужас закрался в его сердце. — А Эми с Дэном знают?»
Он вспомнил, как Эми смотрела на него, когда они виделись в Корее. Он вспомнил ее смех, и как она мило позволила ему за собой поухаживать, как робко краснела и начинала заикаться, когда он смотрел на нее. Нет, тогда она не знала правду. Еще не знала.
А потом?
А потом их отношения стали стремительно портиться. Но он всегда был уверен, что они не могут простить ему предательства в Корее, когда он сделал вид, что оставляет их умирать под завалом в подземной пещере. Он знал, что никакой смертельной угрозы там не было. (Но действительно ли не было? Или ему было просто все равно? И он ничем не отличается от своей матери?)
«Но они наверняка знают, что таковы правила игры, что это нормально в погоне за ключами…»
Но тут ему в голову пришла еще одна мысль, еще одно воспоминание — то, что он пытался забыть, гнал от себя все это время. Тот момент на вершине Эвереста, когда он завис над пропастью и был готов сорваться и полететь в бездну, навстречу неминуемой смерти. Именно Эми, она одна оказалась рядом и протянула ему руку, рискуя собственной жизнью, несмотря на то, что он заплатил целой команде шерпов, которые сопровождали его и несли ответственность за его безопасность и жизнь. И у нее тоже был выбор — она могла бросить его, отпустить руку и оставить себе бесценный ключ — формулу Янусов, за которой охотились все кланы. А могла выбрать его жизнь. И она выбрала жизнь и спасла его.
