Обо всем у него имелось собственное мнение, с одинаковой дотошностью
и уверенностью он рассуждал о вреде синтетического белья, самосожжении лидеров
еретической секты катаров, качестве баварского пива, штрафах за неубранные
собачьи экскременты, вреде антибиотиков, экспансии дешевых китайских товаров,
имперской архитектуре Третьего рейха.
– Вот она, та славная пивная, – сообщил он и остановился
напротив входа в обычный ресторан в старинном баварском стиле. – Если тебе
интересно, можем заглянуть.
– Нет, – сказала Соня, – мне неинтересно. Я не планировала
экскурсию по памятным гитлеровским местам.
– Не планировала? Хорошо. Значит, следующую поездку в Мюнхен
мы посвятим именно такой экскурсии. Ты должна знать, что наш Третий рейх
зародился у вас, в России. Идея арийской расы принадлежит великой русской
теософке Елене Блаватской. Она же заново открыла древнюю свастику, возродила
привлекательность этого таинственного символа. До Блаватской понятие «арийцы»
относилось только к группе языков. Еще во время Первой мировой войны свастика
рисовалась на немецких самолетах, была чем-то вроде модного талисмана. Броши,
серьги, перстни со свастикой продаются вот здесь, в этом маленьком антикварном
магазине. Хочешь зайти?
– Зачем?
– Но ведь это так интересно! Твой дед разве не служил в СС?
Ты обиделась? Перестань. Мой дед тоже там служил. Не могу сказать, что горжусь
этим, но и не стыжусь, честное слово, не стыжусь.
У Сони зазвонил мобильный, она обрадовалась, что можно хотя
бы на время переключиться на другого собеседника.
– Привет, это Иван, – услышала она знакомый низкий голос, –
где вы? Как у вас дела?
– Я в Мюнхене.
– Решили немного отдохнуть?
– Не совсем. Но и это тоже. Здесь замечательная Пинакотека,
– сказала Соня.
– У вас что-то не так?
Иван Анатольевич Зубов, отставной чекист, мгновенно уловил
напряжение в ее голосе.
– У меня все в порядке, – сказала Соня, – я гуляю по городу.
Скоро поеду домой. Я не одна сейчас. Объясню позже.
Фриц Радел стоял совсем близко, с преувеличенным вниманием
разглядывал цветные граффити на бетонном заборе. Соня видела его некрасивый
грубый профиль, оттопыренное ухо торчало из-под длинных прядей, как локатор.
– Попробуйте скинуть мне информацию прямо сейчас, – быстро
произнес Зубов, – завтра я к вам вылетаю.
Попрощавшись с Иваном Анатольевичем, Соня тут же отправила
ему послание по СМС. «Фриц Радел. Живет в Зюльте. Прилип как банный лист».
Спрятав телефон, она посмотрела на Радела, приветливо
улыбнулась и произнесла по-русски:
– Как же ты мне надоел, умный козлик. Как я от тебя устала.
Ты кофе не хочешь выпить?
– Кофи? – переспросил он, слегка нахмурившись. – Я понял
только кофи.
«Ты понял все, – вздохнула про себя Соня, – ну и черт с
тобой. Приедет Зубов, он разберется».
Телефон запищал. Соня достала его, прочитала короткий ответ
от Зубова. Всего одно слово: «фото».
«Имя может быть блефом. Чтобы понять и проверить, нужен
снимок. Мой умный телефончик, подарок Зубова, способен на многое», – подумала
Соня и сказала по-немецки, все с той же ласковой улыбкой:
– Давай зайдем в это кафе. Впрочем, нет, подожди. Сначала я
хочу снять вон тот собор. Он удивительно красивый.
Она включила камеру. На двух из пяти кадров ей удалось
запечатлеть Радела, анфас и в профиль. Он заметил, лицо его мгновенно
изменилось, налилось кровью, губы сжались, зрачки сузились до точек. Соне
показалось, он не просто ударит ее сейчас. Он ее убьет.
– Тебе нехорошо? – сочувственно спросила она.
– Дай я посмотрю, что получилось, – он протянул руку, чтобы
отнять у нее мобильник.
– Да, конечно, я покажу, если тебе интересно, правда, я
никудышный фотограф, но собор такой красивый, я должна послать маме, она очень
любит готику. – Соня ловко отскочила, спряталась за спину какой-то толстой
фрау, успела очень быстро отправить снимки на номер Зубова.
Толстая фрау остановилась и прикуривала на ветру. Она
сыграла роль защитного щита. Радел не мог ее обойти, не задев, не толкнув, а
привлекать внимание посторонних он явно не собирался. Соня сохранила снимки в
специальном файле и отключила телефон. Фрау наконец прикурила и двинулась
вперед. Соня оказалась лицом к лицу с Раделом. Надо отдать ему должное, он
быстро взял себя в руки.
– Можно я посмотрю, как получился собор в твоем аппарате? –
спросил он спокойно и вежливо.
– Ужасно, – сказала Соня и покачала головой, – ничего вообще
не получилось. У меня села батарейка.
* * *
Москва, 2007
«А ведь я никогда не верил в интуицию, – подумал Иван
Анатольевич Зубов, разглядывая картинки, присланные Соней, – никогда не верил,
особенно в чужую».
Он сидел в квартире на Брестской, у ног его тихо порыкивал и
ворчал черный пудель. Пуделя звали Адам. Он не любил Зубова. Всякий раз, когда
Иван Анатольевич являлся сюда, Адам поднимал хриплый возмущенный лай и потом не
отходил от гостя ни на секунду, следил за ним воспаленным слезящимся глазом,
словно опасался, что он стащит что-то или обидит обожаемого хозяина.
Кто из них был старше, хозяин или пес, неизвестно. Оба давно
пережили все возможные сроки человеческой и собачьей жизни. У хозяина были
парализованы ноги. Пес тяжело волочил задние лапы, но еще кое-как ковылял по
квартире. На прогулку его выносил на руках дважды в день капитан ФСБ, служивший
постоянной сиделкой при хозяине.
– Ну! – произнес хозяин, хмуро глядя на Зубова. – Покажи,
что она прислала.
– Подожди, я перегоню в компьютер, на большой экран.
– Перегонишь потом. Покажи.
– Слишком мелко. Потерпи несколько минут.
– Ничего, у меня отличное зрение. – Старик улыбнулся,
оскалил голубоватые фарфоровые зубы. – Это я заставил тебя позвонить ей. Ты не
хотел. Ты глупый и бесчувственный чекушник. Дай мне телефон сию минуту.
Снизу послышался грозный рык. Адам готов был вцепиться
подозрительному гостю в ногу.
– Адам тебя укусит, и правильно сделает, – сказал хозяин.
Зубов тяжело вздохнул и протянул старику телефон.
– Смотри, ничего не нажимай, а то нечаянно сотрешь снимки, –
предупредил он.
– Без тебя разберусь, – старик близко поднес к глазам
маленький экранчик, долго разглядывал, хмурился, жевал губами.
