– Очень хочу. Это, должно быть, изумительное зрелище.
– Странно, мисс Денни. Прежде вы отказывались смотреть.
Когда был фейерверк, вы задергивали шторы, затыкали уши. Во время небесного
бала не выходили из лаборатории.
– Гертруда, я была не права. Я просто переживала за своих
животных, но теперь, я знаю, они привыкли, и могу радоваться празднику вместе с
вами, от всей души. Да здравствует Великий Магистр!
Несколько залпов заглушили конец разговора. Дверь
приоткрылась.
– Ушла, чертова кукла. Но в любой момент может вернуться,
либо она, либо ее муженек.
– Что такое небесный бал? – спросил я.
– Утром услышите. Стадо самолетов взлетает, кувыркается в
воздухе, выстраивает разные фигуры, буквы, цифры. Как правило, это семерка,
«ВМ», то бишь Великий Магистр.
– Где аэродром?
– Тут, совсем близко, за лесом.
– Что за самолеты? Какая там охрана?
– Самолеты маленькие, разноцветные. Специальной охраны,
кажется, нет. Тут вся территория охраняется. Стена проходит как раз за
аэродромом. Через каждые пятьдесят метров вышка, прожектор, двое часовых. Они
никогда не спят и вооружены до зубов. Джозеф, вы хотите сказать, что умеете
управлять самолетом?
– Соня, я хочу сказать, что нам понадобится теплая одежда,
запас пресной воды, еды из расчета на сутки. Но, впрочем, можно обойтись и без
этого. Главное, не терять времени.
Я боялся, что она воскликнет: вы сошли с ума, это
невозможно, они нас убьют. Я готов был уйти один, однако мне очень не хотелось
ее тут оставлять.
– Учтите, я плохо бегаю, не умею плавать и не могу ударить
человека, – сказала она. – И еще, я панически боюсь летать на самолетах.
– Я тоже не умею плавать. Но когда я удирал от них и вместе
с машиной сорвался в озеро, я об этом не подумал, и видите – не утонул.
Она отвела меня в теплицу. Там удобно было спрятаться, и
вряд ли кто-нибудь вроде Гертруды решил бы сейчас туда заглянуть. Фейерверки
следовали один за другим, а ими полагалось любоваться и после каждого залпа
громко славить Великого Магистра.
Ждать мне пришлось довольно долго. Я не надеялся, что нам
удастся перелететь океан и приземлиться на одном из комфортабельных европейских
аэродромов. Я рассчитывал долететь до нейтральных вод, дождаться на бреющем
полете появления какого-нибудь судна, прыгнуть в воду и продержаться, пока не
подберут. Пусть мы оба не умеем плавать, но в самолете обязательно найдется
пара спасательных жилетов.
Я сидел в густых ароматных кустах. Каждые пять минут
громыхали залпы, и стеклянная теплица озарялась, пронизывалась насквозь то
алым, то синим огнем. За вспышками следовал отдаленный рык, множество голосов
славили Великого Магистра.
И вдруг в теплице вспыхнул свет. Я перестал дышать.
– Вот эти астры я посадила специально к празднику, – услышал
я голос Сони. – У меня была мечта отправить букет супруге его
высокопревосходительства.
– Как трогательно, мисс Денни. Позвольте ножницы, я сама
нарежу.
– О нет, Гертруда, не трудитесь. Выбирать и резать цветы
буду я. А вы, пожалуйста, преподнесите их от моего имени нашей благодетельнице,
нашей драгоценной мадам.
Защелкали ножницы, я решился слегка отодвинуть ветку. Соня,
сидя на корточках, резала стебли. Над ней, сложив на животе руки, возвышалась
Гертруда.
Когда я слышал скрипучий голос, я представлял себе костлявую
старуху со сморщенным лицом. Но увидел я нечто иное. Боком ко мне стояла
молодая, крепко сбитая бабенка в комбинезоне цвета хаки, перетянутом портупеей.
Мощный бюст украшен какими-то значками и медальками. Над бюстом маленькая
голова, туго повязанная красной косынкой, плоский бульдожий профиль.
– Гертруда, вот, ровно семь астр, самых лучших. У вас
найдется ленточка?
– Конечно, мисс Денни, я оформлю букет и отнесу ее
высокопревосходительству. Не хотите ли написать что-нибудь? У меня есть
красивая праздничная открытка.
– Нет, Гертруда, будет лучше, если вы передадите на словах
от меня самые теплые, самые искренние поздравления. Идите же, дорогая, я так
волнуюсь. Когда вернетесь, обязательно расскажете все подробно.
– Хорошо, мисс Денни. Чем вы намерены заниматься в мое
отсутствие?
– Я буду ждать вас тут, полью свои травки, полюбуюсь
фейерверком.
Гертруда удалилась.
– Не вздумайте вылезать, – сказала Соня, – только когда я
погашу свет.
Кроме фляги с водой ей ничего не удалось раздобыть.
– Я могла бы одолжить вам пару башмаков, но мои на вас не
налезут, – сказала она.
– Не беда, добегу босиком, а потом, в самолете, надену
носки.
Мы выскользнули из теплицы и помчались через рощу. Залпы
следовали один за другим, фейерверк продолжался уже, наверное, часа три.
Стреляли где-то позади нас, возле дворца.
Путь оказался недолгим. Сосны расступились, я увидел большое
летное поле. Очередной залп осветил ряды спортивных самолетов, высокую
крепостную стену, две вышки. Поле и небо пылали изумрудным и сапфировым огнем,
с вышек раздался дружный хор нескольких мужских голосов:
– Да здравствует Великий Магистр!
– Нам повезло, – прошептала Соня, – они погасили прожектора,
чтобы любоваться фейерверком.
– Нам повезет еще больше, если они уже залили баки.
– В этом можете не сомневаться, они очень предусмотрительны
и аккуратны, к празднику все должно быть готово заранее.
Самолетов стояло штук двадцать, все одной модели, но разных
цветов. Я выбрал крайний, подальше от вышек, поближе к взлетной полосе.
Я неплохо водил автомобиль, однако за штурвал самолета мне
браться не приходилось. Впрочем, несколько раз я сидел рядом с моим другом
летчиком и видел, что и как нужно делать. Я не стал говорить об этом Соне.
Забраться в кабину без трапа оказалось непросто. В
промежутках между залпами становилось темно и тихо, действовать приходилось на
ощупь. Когда мы очутились на кожаных сиденьях, вспыхнули прожектора. Часовые
хоть и были увлечены фейерверком, а все равно сохраняли бдительность.
Они не знали, в каком мы самолете, но поняли это, когда я
вырулил на взлетную полосу, и открыли отчаянную стрельбу. Взвыла сирена,
вспыхнули разом несколько десятков мощных прожекторов. Стрекот мотора показался
мне волшебной музыкой, соловьиной трелью, хотя он был едва слышен сквозь вой
сирены, выстрелы, крики охранников. Несколько фигур мчались нам наперерез, к
взлетной полосе. Когда им осталось добежать пару десятков метров, мы оторвались
от земли.
