Соня молча помотала головой.
– Микки, оставьте девочку в покое. – Герда отложила вязание.
– Это вы можете себе позволить спать до одиннадцати. А она встала сегодня в
шесть утра и завтра опять поднимется в семь, побежит в свою лабораторию, к
крысам. Пойдем, Софи, я дам тебе чистое полотенце.
Соня долго сидела в углу душевой кабинки, съежившись,
обхватив колени. Голова уже совсем не болела, но было так тоскливо, что
хотелось выть.
День этот длился бесконечно. От Зюльта до Гамбурга два с
половиной часа в поезде, потом из Гамбурга в Мюнхен еще два с половиной. Итого
туда-обратно десять часов пути. Нет, не в этом дело. В германских поездах
спокойно и уютно. Можно читать, дремать, смотреть в окошко. Все было бы
отлично, если бы не появился Фриц Радел. Зачем он появился? Что ему надо? Вроде
бы неглупый, образованный человек. Но от него веет какой-то необъяснимой жутью.
Когда он рядом, болит голова. А потом остается смутная тревога, свинцовая,
безнадежная тоска.
Соня вылезла из душа, забилась под одеяло, но никак не могла
согреться и уснуть. На тумбочке у кровати лежала лиловая тетрадь Михаила
Владимировича Свешникова. Первые три дня здесь, в Зюльте, Соня потратила на то,
чтобы распечатать текст на компьютере, и теперь знала его почти наизусть. Но
была еще одна тетрадь. Дед вручил ее, ничего не объясняя, только сказал:
– К препарату это не относится, это рукопись неоконченного
романа, вернее черновик романа, который так и не был написан. Автор мой близкий
друг. Потом как-нибудь я расскажу тебе о нем. Будет время, обязательно почитай.
Времени не было. Его не оставалось ни на что, кроме белесых
тварей. Соня постоянно занималась ими. Только о них она думала, проводила в
лаборатории долгие часы. Перед сном, лежа в постели, она читала исключительно
то, что прямо или косвенно касалось поисков вечной молодости. Древний Египет,
Тибет, средневековые алхимики, тайные ордена, секретные лаборатории.
Да, все дело именно в тварях. Из-за них погиб папа. Из-за
них Соня оказалась здесь. Они хотели проснуться – и вот проснулись. Фриц Радел
появился рядом с Соней тоже ради тварей. Очередной охотник за бессмертием.
Сколько их было? Сколько еще будет? Все они чем-то похожи. Холодные, скользкие
упыри.
«Надо просто отвлечься, не думать, забыть, отдохнуть», –
решила Соня.
Рука ее потянулась к толстой потрепанной тетради.
Ни на серой картонной обложке, ни внутри не было имени
автора и какого-нибудь названия. Только текст, написанный разборчивым летящим
почерком, то синими, то черными чернилами, по правилам старой русской
орфографии, с ятями и твердыми знаками.
«Этот вежливый господин мне сразу не понравился. Я выбрал
наугад один из слитков и попробовал на зуб. На самом деле я не умею отличать
поддельное золото от настоящего, но кроме меня об этом никто не знает.
– Если вы беспокоитесь, можете зайти в ювелирную лавку, тут
они на каждом шагу. Однако учтите, ваш поезд через тридцать минут, – сказал
господин и закурил сигару.
Он не спросил, можно ли считать сделку состоявшейся, не
потребовал моей подписи под договором. Его самоуверенность меня злила. Я оттолкнул
от себя кожаный мешочек. Проехав по скатерти, между блюдом с остатками жаркого
и серебряным соусником, тяжелый мешочек стукнулся о высокую ножку его бокала.
Бокал стал падать с медленным изяществом балерины. Я надеялся, что красное вино
зальет белые штаны этого самоуверенного надутого сноба, но он вовремя
отодвинулся, и вино пролилось на пол.
– Не валяйте дурака, у вас нет выбора, один вы все равно не
справитесь, наше сотрудничество взаимовыгодно. – Господин подкинул мешочек на
ладони и швырнул назад, через стол.
Мне ничего не оставалось, как поймать его проклятое золото.
К ювелиру я не пошел, сразу отправился на станцию. Паровоз
фыркал и вздыхал, дым валил из трубы. Я не спал трое суток и надеялся, что в
вагоне первого класса мне удастся вздремнуть.
В купе у окна сидела дама. Лицо ее было закрыто густой
вуалью, тонкие пальцы перебирали прозрачные разноцветные бусины маленьких
четок. Я поздоровался, она ответила легким кивком. Поезд тронулся, под стук
колес я незаметно заснул.
Меня разбудила страшная головная боль, как будто тонкий
кинжал пронзил мой мозг, ото лба к затылку. Я с трудом открыл глаза, за окном
было темно. В купе горело электричество. Моя соседка сидела напротив, без
шляпы, с открытым лицом и смотрела на меня. Рядом на столике я увидел два
стакана в медных подстаканниках. Мой был пуст. У соседки еще оставался чай, и
легкий пар поднимался над ее стаканом.
– Тебе больно. Смотри на меня. Только я могу снять боль, –
произнесла дама.
В моем правом кармане лежал маленький пистолет. Но
шевельнуться я не мог. Я не чувствовал своего тела. Я ничего не помнил. Судя по
тому, что темно за окном, мы ехали не менее двух часов. За это время в купе
должен был зайти кондуктор, проверить билеты. Потом буфетчик с чаем. Я
предъявлял билет, расплачивался за чай, наконец, я выпил его. Но все эти
простые действия исчезли из моей памяти, будто кто-то аккуратно вырезал их.
Остался лишь страшный черный провал, и оттуда звучало змеиное шипение:
– Боль стала невыносимой, жгучей, твой череп наполнен
расплавленным свинцом. Я избавлю тебя от боли, если ты будешь меня слушаться.
Старый зануда Теодор предупреждал, но я не поверил. Он
говорил, что они непременно меня найдут. Вот уже несколько тысячелетий они ищут
именно меня. Я не поверил по той простой причине, что мне всего лишь тридцать.
И как мог кто-либо искать меня заранее, пока я еще не родился?
Теодор ничего не возразил на это, только сказал: убивать
тебя они не станут. Ты нужен им живой. Они попытаются завладеть твоей душой,
ибо тайну нельзя отнять у тебя силой, только ты сам можешь добровольно отдать
ее им или кому пожелаешь.
Я спросил, кто они такие. Он ответил: вроде бы люди.
Сообщество, нечто среднее между закрытым орденом и сектой. Они называют себя
бессмертными и считают, что тайна должна принадлежать им одним. Неизвестно,
способны ли они победить смерть, но техникой гипноза они владеют виртуозно. Так
что все твои фокусы со стрельбой из-под мышки, метанием ножичков, спринтерским
бегом и прыгучестью, как у австралийского кенгуру, ты можешь забить в бутылку,
залить сургучом и бросить в открытое море. Авось поймает кто-нибудь, кому все
это действительно поможет.
Почему я не спросил Теодора, что же мне делать, как
защититься? Потому, что с самого начала счел его речи бредом старого шпиона,
помешанного на тайных заговорах и конспирации.
Дама продолжала смотреть на меня. Крупные красные губы едва
заметно шевелились. Лицо ее было в точности как на портрете, который показал
мне старик Теодор. Квадратная нижняя челюсть. Небольшие серые глаза без блеска,
высокий покатый лоб, нос короткий и слегка приплюснутый. На портрете голову ее
покрывал массивный напудренный парик, а на выпуклой бледной скуле красовалась
черная мушка. Сейчас ни парика, ни мушки не было. Светлые волосы подстрижены и
завиты. Глаза подведены.
