– Петя, послушайте, а нельзя ли вот это мне с собой, домой?
Бывший студент едва заметно, краешком рта, усмехнулся и
крикнул лакею:
– Филимон! Заверни, упакуй хорошенько, отнеси в мой
автомобиль.
Григорий Всеволодович Кудияров занимал трехкомнатный люкс в
гостинице «Элит». Кроме богатых иностранцев, в гостинице, в лучших номерах,
жили высокопоставленные большевики, комиссары, чекисты.
Михаил Владимирович знал Кудиярова с четырнадцатого года.
Кудияров служил кассиром в госпитале. В декабре шестнадцатого он обокрал
госпитальную кассу и бесследно исчез. Его разыскивала уголовная полиция,
охранка, позже стало известно, что он состоит в партии большевиков и деньги
взял не для себя, а на партийные нужды.
Теперь Кудияров возглавлял какой-то отдел в ЧК. По мнению
Михаила Владимировича, он был вполне здоров. Слабость, тошнота, боли в животе,
онемение конечностей случались у него после бурных ночей с актрисами, водкой и
кокаином.
– При моей работе необходимо расслабляться, – сказал он
профессору при первой их встрече, пару недель назад.
– Пейте меньше, бросьте кокаин и прочие глупости, – повторял
Михаил Владимирович.
Но Кудияров его не слушал. Вальяжно раскинувшись в бархатном
гостиничном кресле, покуривая сигару, он философствовал.
– Царство античных богов было царством абсолютного,
идеального коммунизма. Коммунизм проповедовали Пифагор и Платон, не самые
глупые люди, согласитесь.
– Обязательным условием коммунистического общества Платон
считал рабовладение, – заметил Михаил Владимирович.
– И правильно считал, – важно кивнул Кудияров, – но разве
обязательно объявлять рабам, что они рабы? Пусть верят, будто свободны. Верят
крепко, глубоко, ибо именно эта вера станет гарантией рабского послушания и
железной дисциплины. Общество должно быть строго структурированным. На вершине
пирамиды – элита, ученые, философы. Вершина скрыта плотным, непроницаемым
туманом, и жизнь элиты нижним слоям не видна совершенно. А внизу пирамиды –
рабы. Пролетарское быдло. Это правильно и честно. Элита представляет собой
замкнутый круг товарищей, у которых все общее. Не только имение, но дети, жены.
Все.
Одна из «общих жен» сидела в соседней комнате, за туалетным
столиком, подпиливала ногти. Бледная рыжеватая девушка с большим пунцовым ртом
напоминала профессору волнянку античную. Есть такая разновидность бабочек.
Самка не имеет крыльев, смысл ее коротенькой жизни заключен в том, чтобы
спариваться с крылатыми самцами, которые, сделав дело, летят дальше.
Впрочем, на этот раз барышни-волнянки в номере не оказалось.
Кудияров был один. Он лежал на оттоманке, в алом шелковом халате, накрытый
большим пуховым платком. На лбу компресс из мокрого вафельного полотенца.
– Сегодня мне действительно скверно, – сказал он, – ты,
Петька, уйди.
Заместитель наркома почтительно, старорежимно поклонился,
сказал профессору, что ждет его внизу, в автомобиле, и исчез. Михаил
Владимирович отправился в ванную, мыть руки. Из крана текла горячая вода.
– Как вам это удается? – спросил он, вернувшись в гостиную.
– Во всем городе водопровод давно не работает, а тут у вас – пожалуйста, можно
мыться сколько душе угодно.
– Понятия не имею. – Кудияров сбросил на пол свой компресс.
– послушайте, товарищ профессор, вам не надоело?
– Что именно, товарищ чекист?
– Жить в грязи, возиться со вшивым быдлом.
– Извольте сесть, снять халат и расстегнуть сорочку. Я вас
послушаю. Кажется, вы допрыгались. Вы заболели всерьез. – Михаил Владимирович
достал из кармана фонендоскоп, придвинул стул к оттоманке.
– Вы не желаете мне отвечать, профессор, – сказал Кудияров,
– вы упорно уходите от прямого разговора. Однако, сами понимаете, все равно ответить
придется. Не сегодня, так завтра, через неделю, через месяц. Подумайте наконец
о дочери. С июня уж начали брать заложников, и вашей Танечке, красавице, жене
полковника Данилова, давно место приготовлено в нашем уютном подвале на
Лубянке. Так что выбора у вас нет.
– Хватит болтать. Вы мне мешаете. Дышите глубоко. Ритм
нехороший, прерывистый, частый. Тахикардия. Теперь не дышите. Спиной
повернитесь, пожалуйста. Все вы врете про подвал, товарищ чекист. Врете, потому
и сердечко ваше чечетку пляшет. Вам ведь были даны ясные указания: не угрожать
мне, не пугать, не давить. Сейчас вы эти указания нарушили. Давайте уж лучше
беседовать о Платоне.
Белая жирноватая спина Кудиярова увлажнилась и покрылась
мурашками. Михаил Владимирович опустил фонендоскоп и быстро, украдкой, перекрестился.
На самом деле он понятия не имел, кем и какие давались указания товарищу
Кудиярову, и давались ли вообще.
Когда он ехал сюда из «Гавра», удивительно сытый,
разомлевший после щей, согретый мыслью о том, как сегодня вечером он накормит
свою семью настоящей жареной курицей с рисом, в голове у него сам собой
сложился определенный план беседы с Кудияровым.
Пора начать наконец торговаться с ними. Прежде всего
рассказать о комиссаре Шевцове. Пусть отселят. Потом пожаловаться на Смирнова.
Пусть уволят наглого жулика из госпиталя, освободят рабочий кабинет, вернут
библиотеку. Достанут микроскоп и много всего другого, что уничтожил сумасшедший
комиссар.
«Вы, товарищи, хотите, чтобы я работал для вас над
препаратом? Извольте создать достойные условия. Нет, это еще не значит, что я
согласен уйти из лазарета, засесть на туманной вершине вашей платоновской
пирамиды и обслуживать только вас. Это значит всего лишь…»
Он не успел придумать, что бы это могло значить. Стоило
переступить порог гостиничного номера, Михаил Владимирович понял: никакая сила,
никакой страх не заставят его жаловаться им, клянчить у них. Довольно того, как
усмехнулся Петя в ответ на его вопрос, нельзя ли взять домой курицу с рисом.
Этой кривенькой усмешки надолго хватит. Спасибо Пете за нее.
– Гемовикард, три порошка в день, за полчаса до еды. Капли
Вотчала перед сном. Настойка пустырника. Спать не меньше восьми часов в сутки.
Утром, натощак, принимайте столовую ложку сухой полыни.
– Полынь очень горькая, – заметил Кудияров.
– Ничего, потерпите. Она отлично чистит печень. Можете
заедать медом. Два раза в неделю клизмы с английской солью, полстакана на три
литра теплой кипяченой воды. Никакого алкоголя, тем более кокаина. В нос
закапывайте растительное масло, у вас слизистая в язвах. Жирного, пряного и
соленого вам категорически нельзя. Строгая молочно-овощная диета. Половые
излишества тоже исключены. Если вы будете вести прежний образ жизни, вас ждет
не только инфаркт миокарда, но и слабоумие. Слабоумным не место в замкнутом кругу
интеллектуальной элиты, на туманной вершине пирамиды. Вы поняли меня, товарищ
чекист?
