Сновидение было жутким, пока не возник в нем некто в сером
дождевике, в шляпе, надвинутой до бровей. Из-под шляпы сверкали странно
знакомые, большие карие глаза. Невозможно было понять, кто он, откуда взялся,
взрослый он или ребенок. Невозможно вспомнить, где, когда Соня его встречала.
Но стоило ему появиться, и сразу стало не так одиноко в мире вкрадчивых зыбких
чудовищ.
Ровно в семь она проснулась, без всякого будильника. В
комнату заглянула Герда, шепотом спросила:
– Что тебе приготовить на завтрак?
Это стало ритуалом. Каждое утро фрау Герда спрашивала, Соня
отвечала: «Что угодно!»
– Человек, которому безразлично, что он ест на завтрак,
никогда не будет иметь здоровый желудок, – неизменно ворчала Герда.
На этот раз Соню ожидало яйцо всмятку, тонкие ржаные гренки
с маслом, огромный, бархатный пунцовый персик и крепкий кофе с ванилью.
Дедушка еще спал, хотя обычно вставал вместе с Соней и
провожал ее до лаборатории. Это тоже стало ритуалом.
– Всю ночь возился со своим компьютером, – пожаловалась Герда.
– Я проснулась, слышу, бродит по кабинету, время два часа. Я спрашиваю: Микки,
в чем дело? Он говорит: Герда, я завис. Опять вирус. Я говорю: Микки, вам не
кажется, что пора спать? А он так посмотрел на меня, будто я и есть этот самый
вирус. Не вздумай выходить с мокрыми волосами, фен придумали не самые глупые
люди. Фриц Радел мне тоже не нравится, – добавила она и надменно вскинула
подбородок.
– Вы его давно знаете? – спросила Соня.
– Я вообще его не знаю и знать не хочу.
– Но ведь у вас хорошие отношения с его тетей, с фрау
Барбарой, хозяйкой книжного магазина?
– Никакая она ему не тетя, и он никакой не племянник.
– А кто же?
– Ну, как бы это приличней выразиться? – Герда нахмурилась и
закусила губу. – У них сердечная дружба.
– То есть они любовники? – изумилась Соня, тут же представив
восьмидесятилетнюю Барбару со жгуче-черными взбитыми волосами, высокими,
аккуратно нарисованными дугами бровей и гладеньким, румяным личиком
пластмассовой куклы.
Герда кивнула и покосилась на дверь.
– Микки слышать об этом не желает, называет меня ханжой и
сплетницей. Да, я не такая либералка, как он, однако я не ханжа. Если,
допустим, мужчина живет с мужчиной или женщина с женщиной, я считаю, это их
личное дело. Они имеют право так жить, а я имею право на собственное мнение об
этом. У них своя мораль, у меня своя. Но если молодой ловкий жулик морочит
голову беспомощной глупой старухе, тут уж дело не в морали. Тут пахнет
уголовщиной. Разве я не права?
– Конечно, Гердочка, но ведь невозможно об этом заявить в
полицию. – Соня хлебнула кофе и посмотрела на часы.
– Ага, попробуй, заяви! Полковник Кроль, начальник полиции
острова, и Фриц Радел, наглый проходимец, – лучшие друзья! У тебя еще
пятнадцать минут. Все равно, пока не высушишь волосы, я тебя не отпущу. Беда в
том, что Барбара, старая дурочка, верит, будто он ее искренне любит. Деньги ее
он любит, вот что! Такой, как он, не то что деньги, душу всю вытянет. Меня вон
тоже пытался лечить своим гипнозом от радикулита. Нет, в первое время, правда,
болеть стало меньше, да только потом целый месяц я спать не могла, мерещились
всякие ужасы, а главное, такая тоска нападала, что и жить не хотелось.
– Тоска?
– Ну да, как поговоришь с этим Раделом, сразу все кажется
серым, унылым, будто всегда только сумерки, дождь и слякоть, никогда солнышко
не светит и никто во всем мире никого не любит.
– Герда, а дедушку он случайно не пытался лечить своим
гипнозом? – тихо спросила Соня.
– Пытался, еще как! Постоянно предлагает, уговаривает, да
только Микки, слава Богу, не дурачок. Ну что ты застыла? Если кофе больше не
хочешь, отправляйся в ванную, сушись!
Соня вышла из дома ровно в восемь. Прошла пару кварталов,
стянула с головы и запихнула в карман куртки розовую, с синими и зелеными
кисточками, вязаную шапку, художественное произведение Герды, изготовленное за
два вечера, под аккомпанемент жарких страстей мексиканского сериала.
За ночь море затихло. На небе не видно было облаков, его
затянуло ровной молочной дымкой. Пляж еще спал, кафе не открылись. Светлый
песок был расчерчен следами уборочной машины, частыми ровными полосами, как
бумага в линейку. Над горизонтом поднималось холодное маленькое солнце. Сквозь
дымку на него можно было смотреть, не щурясь.
На берегу, за границей пляжа виднелось трехэтажное белое
здание с плоской крышей, аккуратный кубик, филиал фармацевтической фирмы
«Генцлер». Окна приветливо блестели, отражая мягкие солнечные лучи.
Соня вышла на пляж, прошла по влажному деревянному настилу.
Возле здания лаборатории лежала зарытая в песок старая лодка. Соня уселась на
деревянное днище, закурила. Было удивительно тихо и красиво. Редкое утро здесь,
на берегу Северного моря, когда нет ветра, шторма, дождя и снега, когда не
слишком холодно и можно несколько минут просто посидеть в тишине, посмотреть на
море. Оно казалось светлей, чем обычно, с легким перламутровым отливом. Далеко
от берега покачивалась одинокая сине-белая яхта.
Городская пристань была далеко, в противоположной стороне,
возле рыбного рынка. Туда причаливали небольшие рыбацкие суденышки, там
зимовали личные яхты местных жителей, иногда заплывали роскошные посудины
странствующих по морям миллионеров.
Соня смотрела на одинокую яхту и не могла понять, плывет ли
она или стоит на якоре. Возле Сониных ног опустилась жирная чайка, принялась
энергично тыкать черным жестким клювом в песок, ничего не нашла, посмотрела на
Соню желтыми круглыми глазами, пронзительно крикнула и улетела. В воздухе остался
едва уловимый запах тухлой рыбы.
Соня всегда приходила в лабораторию на час раньше остальных
сотрудников и уходила на пару часов позже. Официально она была включена в
небольшую группу немецких химиков и биологов, которая занималась разработкой
серии пищевых добавок и косметических средств на основе уникальных желтых
водорослей, водившихся исключительно в этой части побережья. Начальный этап
включал работу с подопытными крысами и морскими свинками.
Российский миллиардер Петр Борисович Кольт щедро спонсировал
исследования, здание было построено и оборудовано на его деньги. Соня числилась
независимым экспертом. В ее распоряжении имелось все необходимое. Отдельный
кабинет, отдельная просторная лаборатория, крысы и свинки, к которым никто,
кроме нее, не прикасался. Никому, кроме самого Петра Борисовича и Ивана
Анатольевича Зубова, начальника службы безопасности российского миллиардера, не
было известно, чем на самом деле занимается в этой тихой лаборатории кандидат
биологических наук Лукьянова Софья Дмитриевна.
