– Почему же, если Глеб Иванович такой умный, во главе ЧК
стоит Дзержинский? – спросил он Мастера.
– А вот на этот вопрос попробуйте ответить сами. Наблюдайте,
думайте, делайте выводы.
Они уже подходили к Манежной площади. Прямо перед ними из
подворотни вылезло существо в бурых лохмотьях. Голова замотана тряпкой, к
животу привязан молчаливый бледный младенец.
– Хлеба, ради Христа, хлебушка подайте.
Голос у нищенки был такой тихий, что Федор не услышал, а
понял по губам. Лицо ее оказалось совсем близко, не лицо, а череп с огромными
живыми глазами в глубоких впадинах глазниц.
– Идемте, Дисипль, идемте! – Мастер взял его за локоть,
потянул в сторону, пытаясь обойти нищенку.
Она смотрела на Агапкина, беззвучно открывала рот, повторяла
одно слово: «Хлеба!» И вдруг опустилась на колени, потом завалилась набок, на
тротуар, прямо под ноги им, дернулась и застыла. Ребенок, примотанный к ее
животу, не шелохнулся, не издал ни звука.
– Вы с ума сошли! Не вздумайте! Не прикасайтесь! – Мастер
отпрянул назад, с ужасом наблюдая, как Агапкин, сидя на корточках, голыми
руками разматывает вшивое тряпье на шее нищенки.
От Манежной к ним приближался патруль. Сзади остановилось
несколько любопытных прохожих.
– Она мертва, – сказал Федор, медленно поднимаясь, –
младенец тоже. Она только что умерла, а он раньше. Холодный уже.
– Дисипль, прекратите истерику, – зло прошипел Мастер и
потянул его за рукав на другую сторону улицы. – Зачем было руками трогать, не
понимаю! Вы же врач!
– Вот именно, врач. Послушайте, а ведь это они, – Федор
кивнул вперед, туда, где открывался вид на Кремлевскую стену, – они. Он, ваш
драгоценный, с его гениальными идеями в духе великого Макиавелли.
– Перестаньте. – Мастер нахмурился. – Вы мне сегодня не
нравитесь, Дисипль. Что это на вас нашло?
– Ничего, Мастер. Простите. Ночь не спал. Устал.
Несколько минут шли молча. Федор заставлял себя не
оглядываться на бурый холмик тряпья и все-таки оглянулся. Над холмиком стояли
два милиционера.
– Уберут. Похоронят, – пробормотал Мастер, тоже оглянувшись,
– ей лет шестнадцать, не больше. Я успел разглядеть лицо. Я понимаю вас,
Дисипль. Я понимаю вас лучше, чем вам кажется.
– Благодарю, – кивнул Агапкин, – это утешает.
– Утешает, – эхом повторил Белкин, – утешает. Пожалуйста, не
забудьте пройти дезинфекцию в санитарном пункте прежде, чем отправитесь к Ильичу.
Глава восьмая
Зюльт, 2007
Специалист по ремонту компьютеров сидел в кабинете Микки
перед монитором и тихо посвистывал. Пальцы летали по клавиатуре. На правом
мизинце был перстень с агатом. Микки все пытался разглядеть тонкий рисунок,
выбитый на матовом черном камне, но никак не мог.
– Поздравляю, господин Данилофф, – сказал мастер, – вы
умудрились подцепить «Троян».
– И что теперь? – бодро спросил Микки.
– Теперь придется полностью перезагружать компьютер. «Троян»
новейший вирус, его истребить невозможно. Он маскируется под системные файлы,
разъедает всю систему изнутри. Видите, я поставил вам самую последнюю
антивирусную программу, но она не справляется, против вашего «Трояна» пока
оружия не придумали.
– Что значит – полностью перезагружать?
– Очистить жесткий диск, потом заполнить заново. То, что вам
нужно сохранить, мы сгоним на какое-нибудь запоминающее устройство. Процедура
довольно долгая и нудная. Вы не устали? Хотите сделать это прямо сегодня? Или я
могу прийти завтра.
– Конечно, сегодня! Я вовсе не устал. А скажите, почту,
которую я получил этой ночью, можно восстановить?
– Конечно. Как только приведем в порядок компьютер, вы
прочитаете все, что вам прислали.
Микки принялся нервно расхаживать по своему просторному
кабинету. Ночью он получил послание из Москвы, от Федора. Попытался открыть и
безнадежно завис.
– Раньше никак нельзя?
– Там что-то важное? – сочувственно поинтересовался
компьютерщик.
– Да. Очень. Я обязательно должен прочитать.
– Можете сходить к соседям или в магазин к фрау Барбаре, или
в интернет-кафе. Чтобы войти в вашу почту, нужен любой нормальный компьютер,
подключенный к Интернету.
– Между прочим, существует еще и телефон, – подала голос
Герда.
Она все это время старательно вылизывала кабинет и балкон, в
десятый раз протирала идеально чистые книжные полки.
– Конечно, я позвоню, – произнес Микки каким-то замороженным
голосом.
Два старика, Михаил Павлович Данилов и Федор Федорович
Агапкин, не виделись почти тридцать лет. Если бы не появилась электронная
почта, они бы вряд ли общались, разве что мысленно.
Когда-то один невинный телефонный звонок, одна случайная
встреча могли стоить каждому головы. Чтобы обменяться несколькими фразами, им
приходилось выстраивать сложнейшие комбинации, создавать легенды, проверять по
десять раз, нет ли слежки. Таким образом, несколько фраз становились
драгоценным подарком, были наполнены глубоким смыслом, и потом каждый долго
вспоминал их, смаковал.
Это время давно прошло, но страх остался, поселился где-то в
спинном мозге и был неистребим, поскольку не имел никакого разумного
объяснения. Теперь они могли болтать сколько угодно, однако предпочитали
отмалчиваться.
Изредка они обменивались сухими посланиями, и тон посланий
был таков, что постороннему человеку могло бы показаться: эти двое не выносят
друг друга.
– Ну что же вы, Микки? – спросила Герда. – Забыли номер?
– Забыл, – растерянно кивнул Данилов, хотя помнил наизусть
этот ни разу не набранный номер.
– Сейчас принесу книжку, – сказала Герда.
– Нет, я сам.
Он вышел из кабинета и стал медленно спускаться вниз, в
гостиную. Он держался за перила и боялся упасть. У него началось сильное
сердцебиение, с каждым шагом сердце прыгало все быстрее, к тому же где-то
близко зазвонил пожарный колокол, и тревожный звон как будто задавал ритм
ударам сердца.
В Москве, в квартире на Брестской, трубку взяли после
первого гудка.
– Федор Федорович спит, – сообщил тихий мужской голос, –
представьтесь, пожалуйста, оставьте свой номер, он свяжется с вами позже.
